В шкафу скелет и крылья
Шрифт:
– Согласен.
– А если мыслить в порядке бреда и предположений?
– Попробуй.
Евдокия пробовала так старательно, что даже поругалась с сыщиком. Любую ее версию из области «очевидного-невероятного» Паршин разметывал в пух и прах. Камня на камне не оставлял. Дуся старалась и изобретала, выстраивала хитроумные комбинации с проникновением в квартиру через дымоход камина, веревочную лестницу с крыши на балкон и в конце концов докатилась до хитрых как лисы киллеров, способных обмануть охранную электронику, самих охранников и Дусю с Юлией включительно.
Паршину,
Землероева на сыщика душевно обиделась. Сказала: а на фига тогда приперся, если такой умный? сидел бы дома. (Или в кабаке с еще более умным Ханькиным. И водку пил там, а не тут на диване.)
Паршин осерчал не менее душевно. Заявил, что, мол, тебя, дуру, охранять пришел...
Дуся на дуру ответила, не подбирая...
В половине одиннадцатого Паршин хлопнул входной дверью и даже спокойной ночи не пожелал. Дуся чуть не плюнула на эту хлопнувшую дверь.
Все нервы, нервы...
На следующий день под вечер Олегу позвонил капитан Ханькин и задумчиво сказал:
– Слушай, Паршин, тут твоя девочка такую деятельность развела... По дому Котовых весь день по этажам бегала. Добилась через адвоката проведения еще одного следственного эксперимента, теперь в квартире Юлии. Кстати, довела мужика чуть ли не до инфаркта... Ты как, впрягаешься за свою Дусю?
– Куда впрягаюсь?
– натурально опешил сыщик.
– Ну как... она заверяет, будто знает, кто убийца.
– Что-о-о-о?!!
– А ты не в курсе?
– искренне удивился Ханькин.
– Я думал...
– Саша!! Чего ты там думал, мне начхать! Что Дуся о себе думает?!
– Дуся ничего не думает, - хмыкнул капитан, - она адвоката до инфаркта доводит. Донецкий звонил мне чуть ли не из палаты интенсивной терапии. Но на эксперимент согласен. Чем-то его девочка добила. В полном смысле.
– Да что она там о себе возомнила?! Сыщица недоделанная!!
– Она, Паршин, Закревскую просит на эксперимент вызвать, - спокойно, где-то даже весело оповестил Ханькин.
– Причем - обязательно. Мол, без любовницы Котова ей, Дусе, никак нельзя.
В голосе Ханькина слышалась уже не только веселость, но и ехидство, одобрение резвой девочки с приличной дозой недоумения по адресу Паршина.
– Как я понимаю, ты, Саша, сам не сильно в курсе, - ввернул Олег.
– А ты?
– не остался в долгу капитан.
– Начальник маленьких девочек...
– Я тебе перезвоню.
Загоняя в пену нового, но верного «мерина», Паршин примчался к Евдокии.
Та, показалось, собралась вести переговоры через порог. Сыщику пришлось нахально протиснуться
Евдокия, скрестив руки на груди, смотрела на Командира хмуро и выжидательно. Переобуть ботинки не предлагала, в комнату не позвала и чаю не налила.
– Ну?
– грозно сказал Олег. И картинно распахнул дубленку на пылающем жаром теле.
В короткое начальственное «ну» Паршин вложил максимально много смысла. В «ну» прозвучали: толика угрозы, внушительная порция ожидания развернутого ответа, обещание обязательной выволочки за самодеятельность, отеческое беспокойство и намек на возможное сотрудничество. Сегодня вообще был день всеобщей недосказанности и многозначительности.
Евдокия призрела все в целом - и недосказанность, и многозначительность.
– Паршин, - сказала, глядя на дверной косяк.
– Не путайся под ногами. Дай дело сделать без твоих советов.
Смелое заявление лишило Командира речи. Сыщик так задрал вверх брови, что те почти ушли к кромке роста волос.
– Так, значит, дело обстоит?
– не отступая от выбранной намекательной манеры, высказался Командир.
– Значит, так, - подтвердила Евдокия.
– Не хочешь, значит?
– Не хочу.
– И почему?
Поднятое к уху плечико Евдокии намекнуло на нежелание вербального контакта.
– Не заиграешься?
– Попробую не заиграться.
– А может быть, хотя бы намекнешь, что собираешься делать?
Дуся перестала терзать взглядом дверной косяк, прицелилась в паршинскую переносицу и сказала сдвинутым командирским бровям:
– Олег, ты обладаешь теми же исходными данными, что обладала и я. Все ключевые слова сказаны. Картина прорисована. Включи голову и поработай сам.
Дуся говорила непривычно заносчиво и резко, но в голосе все же проскальзывал не скрывшийся от Олега страх. Растерянность и напряжение. Евдокия напоминала человека, отважившегося назавтра сделать первый прыжок с парашютом.
– Уходи, Олег.
– Евдокия никогда не думала, что может вот так запросто выпроваживать мужчину, в которого влюбилась, как в защитника. В глазах упряталась мольба: уходи, Олег, уходи, пожалуйста!..
В чем заключалась тайна просьбы, сыщик не разобрался даже на улице. Когда сидел за рулем стоящего на приколе «мерседеса» и незряче смотрел в ветровое стекло, на которое налипали крупные снежинки; снег валил со всех сторон, дворники тоскуют, проклинают зиму и готовятся ломать спины и лопаты...
«Надеюсь, она понимает, что делает», - подумал Паршин и завел двигатель.
Он уже достаточно узнал Дусю, чтобы предположить в каждом ее шаге хорошую продуманность. Как ни молода и порой наивна девчонка, голова у нее работает.
«Может быть, она не хочет, чтобы возможная неудача затронула меня... Может быть, боится вновь увязнуть в спорах и потерять решительность...»
Так и не остановившись на каком-то определении, Паршин поехал домой.