В Шторме
Шрифт:
Как поэтично. Когда Палпатину, уже владевшему телом и разумом мальчика, будет принадлежать его поразительная и несгибаемая воля, его новый ситх оценит эту иронию.
Дыши. Просто дыши.
Ничего не видя, кроме алых пятен перед глазами, Люк с колоссальным усилием вынудил себя на секунду удержать вдох, чтобы при выдохе, мускулы его груди наконец скоординировались и начали вбирать в легкие воздух, направляя по изнывающему телу кислород и заставляя содрогаться от кашля и боли.
Палпатин наблюдал за всем по-прежнему
В конце концов он встал и медленно подошел к своему джедаю, намереваясь понукать им дальше, чтобы спровоцировать ответ, позволивший бы ему вновь принять меры и восстановить свое господство над этим потенциально опасным существом.
– Ну?
– Иди к черту.
Палпатин открыто засмеялся:
– Это все, что ты можешь сделать? Вся твоя борьба?
Он присел перед затаившим дыхание, истерзанным мальчишкой, говоря с презрением и провокацией:
– Бедный маленький джедай. Слова не защитят от меня. Ты еще понимаешь это? Ты понимаешь, что нет никакой защиты против такой мощи, и что спастись от нее можно только использовав ее самому? Чтобы победить меня, чтобы даже просто попытаться остановить меня - тебе нужно стать мною, потому что только Тьмой можно бороться против Тьмы, только огнем можно противостать огню. Либо ты возьмешь эту Тьму и овладеешь ею, либо она раздавит и разрушит тебя, а затем изменит и восстановит так, как я считаю нужным.
– Нет, - это было все, что Люк смог выдавить из себя, цедя сквозь зубы и делая очередной судорожный вдох.
Иссохшей рукой Палпатин схватил его за горло и с неожиданной силой рванул вверх, вдавливая спиной в стену и заставляя опереться на единственную непокалеченную ногу. Изнемогая от слабости и удушья, Люк ничего не мог сделать, чтобы вырваться от склонившегося к нему на расстояние в несколько сантиметров Палпатина.
– Тогда сделай то, что ты можешь, джедай. Останови меня.
Люк замер, и мысленно, и физически, напрягшись в нерешительности. От понукающих слов Палпатина внутри вспыхнул яростный гнев. Гнев, который обещал достаточно мощи, чтобы уничтожить зло перед ним - легкодоступной мощи. Нужно только призвать ее к себе и использовать - не взирая на совесть и принципы и не думая о последствиях. Никак не ограничивая ее.
Но нет, он не станет использовать Тьму для борьбы с Тьмой. Не из-за Бена или Йоды, а потому что он знал… знал в своем сердце, что это неправильно.
Палпатин смог забрать у него все - веру, надежду, друзей, и единственное, что у Люка осталось - это он сам. И он все еще знал, что было правильно, а что нет.
– Ну?
– дыхание ситха касалось кожи Люка, глаза горели в злом ликовании.
Он не станет использовать Тьму для борьбы с Тьмой. Он скорее умрет.
Тогда умри. Просто закончи все. Зачем позволять этому продолжаться?
Сколько еще ты жаждешь просыпаться в этой
Насколько легко будет спровоцировать этого извращенного и жестокого Мастера ситхов выйти за пределы разумного? Легче, чем жить дальше, легче, чем бороться с Тьмой, вползающей без приглашения в каждую опрометчивую мысль, зажигая ее своей соблазнительной мощью.
Победа по умолчанию.
От его короткого смеха на бледную кожу Палпатина брызнули темные капли крови - настолько близко было лицо ситха. Люк встретился с ним взглядом с как никогда твердым и живым выражением, внезапно очень уверенный в том, что делает.
Закрыв глаза, он с силой ударил головой, попадая костью в кость.
Палпатин отшатнулся назад, и в этот момент Люк ощутил волну восторга, что смог ранить того, кто так жестоко и долго издевался над ним. Пустил кровь тому, кто обескровил его, отняв все, что у него было. И он знал, чего это будет стоить.
Глава 17 (1)
Лея ступила на бурлящую деятельностью летную палубу, ища глазами привычную, синюю среди оранжевой, летную форму Хана, пытаясь различить его каштановую шевелюру. Он стоял, опираясь на свой А-Винг, и явно очень горячо спорил о чем-то с механиком. В руке у него пугающе болтался на ремне шлем, казалось Хан в любой момент размахнется и ударит им своего оппонента по голове.
Лея обошла механика со спины, чтобы Хан ее заметил. Он взглянул на принцессу и опять уставился на механика:
– А я говорю, что его дергает, в тяге - дефект.
Хан неофициально летал на A-Винге уже несколько недель, он без проблем обосновался в команде и успокаивающе быстро знакомился заново с особенностями истребителей. Чуи прикрепили к той же летной группе в качестве техника – и они были, как всегда, неразделимы.
Лея не знала точно, почему Хан делал это: из-за переживаний о безопасности Альянса, когда у него теперь не было «Сокола» для бегства или же он просто не мог жить, не летая - хоть на чем-нибудь. В любом случае было приятно видеть его таким заинтересованным и вовлеченным. Приятно видеть его золотое сердце. Внезапно на память пришла мысль о том, что у Люка всегда была вера в Хана, в добро в нем. Но Лея с той же скоростью отбросила ее.
– Я проверял тягу, когда мы получили его, - механик стоял на своем. Нрав летного экипажа всегда отличался особой горячностью. – Нет никаких неисправностей.
– Тогда это какая-то чехарда. Что-то заставляет его дергаться. Я два часа держал рычаг только для того, чтобы удержать курс прямо.
– Хорошо, - раздраженно согласился механик.
– Я проверю сборку. Хочешь взять другой корабль?
– Нет, я справлюсь с этим. Только проверь его.
– И в приступе вины Хан добавил: - Позови, если нужно, я помогу, хорошо?
– Успокаиваясь, механик кивнул, и Соло, похлопав его по руке, быстро направился к Лее.
– Привет, красавица, - подмигнул он, – пришла поцеловать меня на прощание? Я могу привыкнуть.