В сказке можно оказаться
Шрифт:
Я повернулся назад. Позади были узкие прищуренные глаза над башней и черная точка ствола, нацеленного мне в грудь. Отступать было некуда.
Улица вдруг стала узкой. Дома стояли плотно, безлико, с наглухо задраенными парадными. Туман падал ниже и ниже.
Уже не звук, а дробный тяжелый грохот растекался по телу улицы.
Стекла в домах дрожали, и я видел, как от стены рядом отваливалась мелкими
Я напрягал зрение. Я пытался хоть мысленно облечь невидимку плотью. Я не знал что, но был уверен - еще полминуты, минута, и произойдет что-то страшное. Я не хотел, чтобы это произошло.
Не из-за себя, из-за Маришки.
И тут кошка что уже не бежала, а еле-еле ползла и находилась от нас в каких-то пяти-шести метрах, захрипела страшно, не по-кошачьи, и, распластавшись на мостовой, начала судорожно извиваться и выпускать когти. И вдруг - я даже вздрогнуть не успел - как кошки не стало. Я загородил улицу спиной, чтобы Маришха не видела того, что увидел я. Но, кажется, она видела. Вместо кошки на мостовой расплылось широкое ярко-красное пятко с торчащими из него клоками шерсти и черными бесформенными кусками. Это все, что от нее осталось.
Рукавом куртки я отер со лба пот. Рукав потемнел от влаги. И тут я увидел след. Отпечаток широкой подошвы с косыми рубчиками от краев и квадратной вмятиной каблука, больно входящего в землю. Четкий грязно-багровый след, словно бы ногой ступили не в кровавое месиво останки раздавленной кошки, а в пролитую случайно краску.
След повторился ближе. Четкости в нем поубавилось. Он был уже смазанный, кровь оттиралась грубым наждаком мостовой.
– Вот тебе, вот...
– я вздрогнул от крика Маришки и сначала ощутил лишь толчок - несильный, потом еще один - уже сильнее.
Я понять ничего не мог. Потом понял.
– Ты, ты...
– задыхаясь, кричала Маришка. Глаза ее были сухими, и маленькие ладони упирались мне в поясницу и выталкивали меня вперед.
Я понял Маришку, но на нее не обиделся. Девочка не хотела умирать.
Она хотела быть живой, заслониться моей смертью от этого страха, от кровавых этих подошв. Вины ее в этом не было. Была слабость, не подлость.
Я сделал полшага вперед и в этот самый момент почувствовал плечом и всем напрягшимся телом, как удары тока забили в меня
"Черт возьми, немного бы пораньше. На каких-то десять минут. Поздно, поздно. Маришка, как же это, девочка моя золотая".
Время упущено. Спастись вдвоем уже невозможно. Слишком близок этот прозрачный мясник, слишком близок...
"Маришка, Маришка, все будет хорошо, я тебя в обиду не дам, мы,,," Я уже кожей чувствовал упругую тяжесть воздуха и кислый противный запах, напоминающий чем-то казарму. Это он, невидимка.
И удары тока становились все чаще. Еще секунда и... Медлить было нельзя. И не знаю, как у меня вышло, но руки уже отжимали от тела легкий корсет со встроенными в него аккумуляторами. А потом эти же руки с силой вонзили зацеп прибора в невидимую гору, нависшую над нашими головами и грозящую смертельным обвалом.
Словно в бреду я услышал легкий хлопок, так вылетает пробка из бутылки с шампанским. Нулевой Час пробил. Наступила пьянящая тишина. Улица снова была пустынной, как будто ничего не случилось. Лишь кровавое пятно раздавленной кошки напоминало о миновавшем нас ужасе.
Стало тихо. Маришка молчала. Нет, шептала что-то чуть слышно, словно бы шелестели листья в далеком саду. Да это я сам, не Маришка, мои губы повторяют, словно молитву: - Ребята, простите меня, Гена, Сашок... Вы умные, вы умелые. Вы там справитесь, сможете за себя постоять. Вас много, Гена, Сашок...
Как-то быстро стемнело. Туман прилипал к лицу. Дома молчали, как большие мертвые рыбы, и в окнах не было света.
Я обернулся. Неизвестный солдат слипся с клейкой уличной темнотой и был едва различим. Смертельная точка танкового ствола вообще исчезла в тумане. Я погрозил кулаком в неясный ком позади. Потом сказал тихо; "До встречи". Маришка меня услышала, но ничего не сказала. Наверное, думает, глупая, что я на нее в обиде.
– Ну что, Маришка, поздно уже. Веди меня к вашей маме. Мне очень надо с ней познакомиться. Очень...
АЛЕКСАНДР ЕТОЕВ - ленинградец, профессия - электромеханик, место работы - Эрмитаж. Занимается в семинаре Бориса Стругацкого. Пишет давно, но только теперь начинает печататься.