В сладостном плену
Шрифт:
— Да, падение не прошло бесследно. — Он указал на ее распухшую ногу. Бретана не ответила. Все ее внимание было сосредоточено на этом, увы, бесплодном занятии.
— Давай, я займусь этим, — предложил Торгуй почти просительным тоном.
— Сама справлюсь, — отрезала Бретана, хотя уверенности у нее в этом совсем не было.
— Никто и не сомневается, просто с твоей больной ногой тебе лучше в постель. — Опять постель — это слово как топор чуть не разрубило их натянутые попытки проявлять взаимную вежливость.
Если бы не нога Бретаны, ее в этот момент ничто бы
— Ну, пожалуйста. — Он протянул руку, чтобы взять кремень и кресало. Бретану поразило то обстоятельство, что это слово Торгун в разговоре с ней употребил впервые. И в самом деле, он больше привык к тому, чтобы все его желания исполнялись по команде. Было его предложение искренним или нет, но для Бретаны предоставлялся удобный случай не ходить несколько часов по холодному земляному полу.
— Ну ладно, — уступила она неохотно. — Спасибо, — процедила она, давая ему ясно понять, что она чувствует по поводу бурных событий прошлой ночи.
В глазах Торгуна отразилось нечто такое, что Бретана истолковала как некую благодарность за свою уступку.
— Ты можешь двигаться без посторонней помощи?
— Конечно. — Ее быстрый ответ отражал ужас перед тем, что в случае промедления он поспешит ей на помощь. — Это я сама придумала, — сказала она с гордостью и указала на метлу.
Гордиться тут было, конечно, нечем, однако Торгуй позволил Бретане испробовать это ее изобретение и облегченно вздохнул, когда она доковыляла до постели.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы оживить очаг, разжечь огонь, который он набил березовыми дровами. Почти сразу же комната согрелась, теплый воздух выгнал утреннюю свежесть, и Бретана почувствовала себя гораздо лучше.
Торгуй приготовил завтрак, а потом смочил полоску льняной материи в холодной воде и велел Бретане наложить повязку на больную ногу. Вначале холодный компресс причинял одно беспокойство, однако по мере охлаждения ткани болезненная пульсация в ноге прекратилась. Это средство, а также выпитое по совету Торгуна пиво, которое, по его словам, ускорит лечение или по крайней мере поможет лучше перенести его, оказало благотворное действие.
На следующее утро она вновь попыталась встать на больную ногу, но не успела воспользоваться своим самодельным костылем, как подошел Торгуй и сказал:
— Подожди, у меня есть для тебя кое-что получше.
Бретана с недоверием подняла брови. Удивлению ее не было предела, когда викинг показал ей палку с горизонтально закрепленным сверху упором.
— Ты это сделал для меня? — спросила она.
— Меня не очень-то устраивает, когда ты в постели. — Торгуй не мог сдержать улыбки от этой невольной игры слов. — Я имею в виду, что ты лучше будешь справляться с домашними делами, если сможешь ходить. Думаю, что это будет получше метлы.
С этими словами Торгуй поместил поперечину костыля под мышку Бретаны, отступил назад, и Бретана начала осторожно переносить на него тяжесть тела. К ее радости, движения стали гораздо более удобными и не такими болезненными, чем прыжки на одной ноге.
— Думаю, тебе это доставит удовольствие. —
— Вот уже четвертый раз за эти дни ты приносишь мне землянику. Можно подумать, что ты наделяешь ее особыми целебными свойствами.
— Во всяком случае, она явно улучшила твое настроение.
Бретану и озадачивало, и смущало это новое качество Торгуна — его галантность. После той унизительной близости он проявлял к ней такое уважение, которое ну никак не вязалось со сложившимся у нее представлением о викинге. Было ли тому причиной ее физически беспомощное состояние или же он старался загладить вину за свой бессовестный поступок!
— Не тебе беспокоиться о моем настроении. Оно улучшится только после того, как я снова окажусь в Глендонвике. — Торгун ощутил ее растущее раздражение. Ягоды были попыткой ублажить ее.
— Я оставлю ягоды здесь. Торгун поставил корзинку на стол. В эти последние дни он тщательно избегал каких-либо физических контактов с ней. Это не ускользнуло от внимания Бретаны.
— Я обожаю их, спасибо. — Когда она потянулась к корзинке и взяла ягоду, Торгун быстро отдернул руку. Она по-прежнему терялась в догадках, что же с ним случилось — почему его отношение к ней так резко изменилось.
Нельзя же сказать, что в ту злополучную ночь он испытывал к ней отвращение. О, нет! И все же, с тех пор он тщательно избегал любого прикосновения к ней и даже никак не помогал ей управляться с этим самодельным костылем, хотя оба прекрасно знали, что помощь с его стороны сильно облегчила бы ее страдания.
Может, его уже не влечет к ней физически?
Бретана знала, что выглядит сейчас очень неказисто: чего стоит это чиненое-перечиненное платье с множеством заплат или ее волосы, туго стянутые на затылке — так удобнее работать по хозяйству… А ее и без того неизящные движения выглядели просто нелепыми из-за этого ужасного костыля. Да, сейчас она не такой уж желанный приз, не то что раньше, в других, более благоприятных обстоятельствах.
И тут она опомнилась, пораженная ходом своих мыслей. Что это с ней происходит? Ей не нравится, что ее честь вновь не подвергается угрозе? А может, в глубине души она как раз и делает такую надежду?
— Горькая попалась? — спросил Торгун, заметив резкое движение Бретаны.
— Что? — едва продохнула Бретана, так как ее рот был набит сочными ягодами. — Нет, нет, ягоды отменные. Я просто подумала о нашей свекле.
— Эйнар наверняка привезет что-нибудь повкуснее.
— Кстати, об Эйнаре, он что, приезжает сюда каждый год? — спросила Бретана, довольная тем, что может отвлечься от занимавших ее мыслей.
— Да, сторожевые посты были устроены моим отцом Харальдом, чтобы предотвращать пиратские набеги фризов. Их торговые занятия в Хебеди приносят много серебра, но только если есть что продать. В последнее время наименее усердные среди них пришли к выводу, что грабить наши суда легче, чем самим заниматься морской торговлей. И вот этот аванпост, хотя он и малочислен, как раз и предназначен для борьбы с их грабежами.