В сладостном плену

Андерсен Блэйн

Однажды Торгуй уже видел этот зал в столь же торжественном убранстве. Это было семь лет назад, когда Хаакон достиг своего совершеннолетия и был официально провозглашен королем. Сколь горька была чаша, которую Торгуну пришлось осушить по тому случаю. И все же это ничто по сравнению с тем, что уготовил ему его братец сегодня.

«Магнус лжет, — подумал Торгуй. — Бретана никогда бы не согласилась на этот отвратительный союз, что бы он там ни говорил». Не обращая внимания на происходившие вокруг него бурные приготовления к свадьбе, Торгуй пытался уверить себя в том, что Хаакон

сильно заблуждается. Бретана обладает незаурядным и сильным характером и обязательно найдет способ отказать ему.

«Да, — думал Торгун, — сегодня он как раз и пришел за тем, чтобы наблюдать за унизительным провалом Хаакона. А если по какой-то немыслимой прихоти судьбы Бретана и согласится выйти за него, тогда целью его прихода будет она сама, ибо ее глаза скажут ему, действительно ли Хаакон ей по сердцу».

В течение казавшихся бесконечными нескольких недель, с тех пор как он видел ее в последний раз, Торгун все больше и больше тосковал по ней. Невероятно, как это он допустил, чтобы его действиями руководила корысть, а не любовь.

Какая же это ужасная ошибка, не видеть, как он нуждается в ее любви и преданности. Эта мысль преследовала его и ночами, когда он не мог уснуть от сознания того, что упустил случай измениться к лучшему.

Если бы он сразу честно сказал ей о своем бедственном положении и ее богатстве, то доводы Магнуса против него не оказали бы на нее сколько-нибудь значительного влияния. Он мог бы, вероятно, и теперь доказать свою любовь в том случае, если бы она позволила ему попытаться спасти ее.

Но она, видно, чувствует к нему только одно недоверие. Бретана уже дважды отвергла его, первый раз, когда обнаружила его двуличность, и затем, когда он помешал ее возвращению в Англию. Пусть так, но еще не все потеряно. Сегодня он сам убедится в том, нужен ли он еще ей. Один взгляд на нее — и он будет знать правду.

Он уже приготовился к побегу. Его слуга Ролло ждет поблизости со свежими лошадьми, на которых они через горы направятся вниз к фиорду. Там они сядут на корабль с небольшой командой и умчатся прочь, туда, где их не достанут цепкие лапы Хаакона и Магнуса.

Легко просматриваемый Трондбергенский фиорд для них закрыт, но вот прилегающая к нему бухта не охраняется, и они с Бретаной смогут ускользнуть незамеченными и быстро миновать его. А как только они оторвутся от побережья, их судьба окажется всецело в их руках. И неважно, куда они пойдут, главное — быть вместе.

А на другом конце города Бретана тоже думала о побеге, но отгоняла эти мысли прочь, напоминая себе о том, что выхода у нее нет.

Бригитта и Бронвин навели последний глянец на ее прическу и свадебный наряд, и Бретана подумала об ожидавшем ее Хааконе. Она представила, как его руки ласкают ее тело, и невольно вздрогнула.

— Госпожа?

— Нет, ничего, — ответила она и добавила:

— Холодно что-то.

«Я научусь выносить его», — пообещала она себе.

Успех ее намерения скрыть свою беременность и, вероятно, спасти этим себя и ребенка полностью зависел от того, как быстро она окажется с Хааконом в постели и насколько часто это будет происходить, чтобы заставить его поверить в то, что

это его ребенок. Кроме того, надо убедить его в том, что ее чувствами владеет только он. Бретана не сомневалась, что если Хаакон заподозрит в ней хоть какие-то симпатии к Торгуну, то сделает все от него зависящее, чтобы навредить брату.

Прошло уже столько времени с тех пор, как Торгуй предложил ей свой план спасения, и это было в последнюю встречу, как она видела его. Это молчание могло означать только одно — он ее покинул, но даже сознание того, что он больше не хочет ее, никак не повлияло на ее чувства к нему.

Сколь ни горько было это признание, но Бретана по-прежнему любила Торгуна. Сейчас она охотно согласилась бы на побег с ним, но он ведь не повторил своего предложения.

— Ты хоть и не радостная, но по крайней мере прекрасная невеста.

Бронвин вздохнула и так расчувствовалась, что глаза ее наполнились слезами. Бретана взглянула на поставленное перед ней зеркало и сама удивилась волшебному превращению, которое осуществили умелые руки Бригитты. Искусная портниха сделала все, чтобы Бретана наиболее удобно чувствовала себя в этом платье, и получившаяся в результате этого комбинация скандинавского и саксонского стилей оказалась как нельзя более удачной во всех отношениях.

Белоснежное платье из шелковой парчи, изящная линия лифа, низкий вырез на шее и стянутая талия — все это создавало такой эффект красоты, от которого просто дух захватывало. Пояс, сшитый из того же материала, что и платье, и вдобавок украшенный сверкающим хрусталем, выразительно подчеркивал линию ее изящных бедер. Спереди пояс был завязан узлом и отделан множеством таких же каменьев, которые каскадом низвергались по платью.

Ворот, рукава и подол платья были оторочены мягчайшим мехом горностая. На шее невесты, в изысканном обрамлении меха, висело тяжелое ожерелье из множества искусно изготовленных серебряных треугольников, на каждом из которых изображены переплетенные тела мифических животных.

Спереди белокурые волосы Бретаны были скручены на голове и скреплены филигранным серебряным гребнем, а остальные свободно ниспадали по спине из-под обрамляющего ее чело серебряного хлао, также украшенного гранеными кристаллами.

— Ну прямо ангельское видение, дитя, — с обожанием произнесла Бронвин.

— Сегодня вечером я не вижу небес, — мрачно ответила Бретана, которую заботила не столько ее внешность, сколько то, что ее ожидает впереди.

Услышав в ее голосе отчаяние, Бронвин протянула к ней руки, привлекла к себе и крепко сжала в объятиях, стараясь успокоить свою питомицу.

— Все будет не так уж плохо, — ободряюще прошептала она, хотя хорошо знала, что это совсем не так.

— Да, я знаю, — ответила Бретана, стараясь подбодрить и себя, и Бронвин.

Такое же настроение она силилась поддерживать в себе на всем протяжении короткого пути до дома Хаакона, куда она направлялась в сопровождении Магнуса и целой свиты сопровождающих. Она изо всех сил старалась отгонять мысли о том, что ожидает ее впереди. Этот брак Бретана воспринимала как судьбу, поджидающую ее в конце длинного, темного подземелья.