В смысле, Белоснежка?!
Шрифт:
В вещевых рядах Кот принудил меня выбрать мужскую одежду. Шепнул, что выбирать надо на глазок – мерить нельзя, чтобы не привлечь лишнего внимания.
– Потом объясню, – буркнул и отвёл взгляд.
А потом потащил меня в оружейные ряды. И мне купили… шпагу. Настоящую. Острую. И кинжал.
– Какой ножичек! – прошептала я, любуясь эфесом в виде змеи с изумрудными глазками.
Кот покосился на меня и проворчал:
– Стилет.
Это был совсем небольшой кинжал, сантиметров двадцать-двадцать пять, с четырёхгранным лезвием.
На
– Вдруг понадобится, – и снова отвёл глаза.
Похоже, ему нравилось всё это покупать, дарить и радоваться.
– Спасибо.
Я остановилась и неожиданно для себя обняла его, прижалась, уткнулась лбом в плечо. На глазах выступили слёзы.
– Майя?
В его голосе чувствовалась тревога. Я всхлипнула. С тех пор, как умер папа, мне никто ничего не дарил с такой искренностью. Да, коллеги на работе, да, на день рождения, но… Вот чтобы просто так…
– Темнеет, – шепнул Кот, обняв меня и прижав к себе. – Нам пора уходить.
Действительно солнце садилось за крыши, на востоке собирались розовые облака. Скоро закат, и, может быть, отсутствие узницы уже обнаружили.
Бертран увлёк меня вдоль набережной узкой извилистой речушки. Мы перешли по горбатому мостику, свернули в проулок, затем в другой. Потом в тупик. Бертран открыл маленьким ключиком почти незаметную калитку в стене, и мы оказались на не мощённой улочке. Вряд ли она хоть как-то называлась: просто земляная полоска, ведущая мимо задних дворов.
Солнце уже село, и воздух наливался густым лиловым настоем ночи. Стало зябко. Лениво тявкали собаки. Они явно не желали вылезать из будок. Лишь в одном дворе – видимо, молодая и неопытная – лохматая собаченция выскочила и звонко, визгливо, долго нас провожала.
– Как ты сам сбежал?
– По крышам, – Кот беспечно пожал плечами. – Меня ж не в первый раз туда заключают. Нет, нет, не смотри на меня с таким упрёком. Ты бы не смогла. Ещё свалилась бы.
– Ну хорошо, а потом, мимо стражников?
– Я знаю, где кто дежурит. Кто мне должен, кому я должен… Однажды я выбрался через канализационный туннель, но мне не понравилось. В другой раз через калитку, через которую ходят слуги. В этот раз даже не понадобилось что-либо придумывать. Стражники на меня уже давно махнули рукой.
Котяра и есть котяра.
– Куда мы идём?
– Да есть у меня тут… знакомая.
Бертран покосился на меня и застенчиво отвёл глаза. Мы что, к его бывшей идём?
Я отпустила его руку, вспомнив, что мы не друзья и уж тем более не…
Знакомая Кота жила на самой окраине города. В башне. В башне из тёмного, немного отполированного камня, без двери и только с одним окошком под самой крышей.
– Рапунцель, – прошептала я.
Бертран молча покосился на меня, затем, встав под окном, трижды прокрякал уточкой. Из окна вылетела… коса. Золотая, переплетённая не так, как мы это обычно себе представляем, а скорее щучьим хвостом.
– Ничего
Нет, на самом деле, башня не была прям сильно высокой. По размеру – скорее двухэтажный дом, просто круглая. И всё равно, коса такой длинны… Девочки поймут.
Бертран быстро и ловко вскарабкался наверх, заскочил в окно, выглянул наружу. Посмотрел на меня. Я развела руками. Он вздохнул, спустился по косе вниз, обвязал меня вокруг талии, прислонил лицом к стене, очень быстро, подтянувшись на руках, прямо по мне взобрался на верёвку, в окно, а затем, обдирая мне коленки, подтянул наверх меня. Перехватил и втянул внутрь на руках.
– И кто это, Кот? Только не говори, что очередная сестра, – раздался резкий, немного хрипловатый женский голос.
Внутри помещение оказалось полукруглым, с камином, полками, заваленными различными склянками, банками, кувшинами, свёртками, карандашами, кипами бумаг, книгами, засушенными цветами и различными мелкими механизмами. Над точно так же заваленным столом склонилась высокая худая девушка в синем свитере, поверх которого был надет кожаный фартук. Девушка с коротко стриженными золотистыми волосами. За одно ухо её была заправлена отвёртка, за другое – засушенный цветок шиповника. В зубах она держала огрызок карандаша. Голубые глаза смотрели на меня раздражённо и зло.
– Невеста, – «честно» признался Кот.
Я оглянулась и увидела, что коса, по которой мы взобрались, тянется из глиняной вазы, похожей на большой горшок, затем обматывает железный крюк у окна. Девушка проследила взглядом мой взгляд.
– Смотай, сколько можно повторять?!
Бертран стал послушно наматывать бухту на крюк.
– Но ведь коса… но Рапунцель…
Девушка закатила глаза.
– Да-да-да. Слушай, невеста, не зуди, как моя матушка. Коса-то, коса-сё. Девица должна носить косу и вот это всё. Баста. Хочешь, попробуй сама поносить. Я срезала её ещё девчонкой.
– Да нет, я понимаю… У меня самой волосы пострижены до лопаток, иначе тяжело. Да и ухода много требуют.
– Во-во. Пока расчешешь, да заплетёшь…
Рапунцель склонилась над листом бумаги, вынула изо рта карандаш и принялась что-то чертить, посвистывая.
– Мари, кстати.
Она протянула ко мне узкую, жестковатую на ощупь руку, которую я пожала.
– Майя. А Рапунцель?..
– Фамилия. По матушке. Не имя же? Ты когда-нибудь встречала такие имена? Если быть точной, то Мари-Элизабет, но предпочитаю коротко.
– А матушка не придёт?
– Не-а. Я перестала ей скидывать косу ещё с тех пор, как она озадачилась поиском для меня женихов. Прикинь, то бургомистра притащит, то королевского казначея. То вот короля, что б ему пусто было. Ненавижу мужиков! Совершенно пустоголовые создания.
И она снова принялась грызть карандаш. Я выпялилась на неё.
– У нас пряники. Будешь? – мурлыкнул Бертран, совершенно не смутившийся от критики в адрес мужчин.
– Бе, мерзость какая. Посмотри, там в очаге вроде суп оставался. Можете доесть.