В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты

Ларсонс Максим Яковлевич

Конечно, его фирма, подобно другим торговцам платиной, имела вполне понятное желание совершать для советского правительства комиссионные сделки по продаже платины, не сопряженные ни с каким риском, т. е. сосредоточить исключительно в своих руках всю продажу русской платины за соответствующее, хотя и очень скромное вознаграждение. Н. Н. утверждал, что существует банковская группа, согласная предоставить заем в известном размере под продаваемую платину. Все эти планы были мне хорошо известны. Они предлагались на рассмотрение валютного управления неоднократно и были ныне окончательно отклонены. Комиссариат финансов был заинтересован исключительно в том,

чтобы продать крупную партию платины на известный срок по твердой цене.

После того, как Н. Н. закончил свой доклад, я сказал ему, что его план уже с разных сторон представлялся на обсуждение валютного управления, но что он неприемлем. Затем я заявил ему, что торговый представитель Мдивани знаком с моим мандатом, а из него ясно следует, что я уполномочен только на переговоры относительно твердой продажи крупного количества платины. Под конец я спросил Н. Н., согласна ли его фирма вести переговоры о покупке 70 тыс. унций платины по твердой цене. Я, конечно, знал наперед, что об этом не могло быть и речи. Н. Н. ответил отрицательно. Тогда я спросил его, согласна ли она вести переговоры о покупке меньшего количества, напр., 30 или 40 тыс. унций. Ответ и на этот раз был отрицательный. Наконец, я задал ему вопрос, какое же количество его фирма согласна твердо купить. В ответ я услышал, что его фирма этот вопрос обсудит, но, во всяком случае, дело может идти лишь о партии в несколько тысяч унций.

Получив такой ответ, я посмотрел на торгового представителя. Посредник, во время наших переговоров, очень нервничал. Когда он увидел, что я уполномочен вести переговоры лишь о продаже очень крупной партии платины и что дело, которое он считал уже определенно в своих руках, грозит из них выскользнуть, он начал прерывать меня вздорными уверениями в роде того, что «дело уже как-нибудь наладится», «все устроится по-хорошему», «ведь за фирмой стоит грандиозная группа банков» и «он уже все устроит».

Н. Н. держался в высшей степени корректно. Он вполне понимал, какая задача мне предстояла и не сомневался в том, что при таких условиях дело было для его фирмы неосуществимым. Но мне бросилось в глаза, что и торговый представитель нервничал. В присутствии обоих он по-русски уговаривал меня, что дело все-таки можно как-нибудь устроить. Я, тоже по русски, обратил его внимание на мой мандат, содержание которого ему было известно, и настаивал на том, что продолжение этих переговоров совершенно бесцельно, так как фирма, которая в лучшем случае может купить лишь несколько тысяч унций, для нас ни малейшего интереса не представляет.

Впрочем, еще утром, когда Мдивани назвал мне французскую фирму, я сейчас же сказал ему, что эта фирма, согласно имеющимся у меня сведениям, хотя и очень уважаемая, старая фирма, но все же она несомненно не располагает денежными средствами, нужными для совершения такой крупной сделки. Я закончил переговоры заявлением, что покупка нескольких тысяч унций не имеет для валютного управления ни малейшего интереса и что я вообще не имею права об этом вести переговоры. Я попросил Н. Н. обсудить еще раз наше предложение и написать затем торговому представительству ответ. На следующий день, 16 марта 1925 г., действительно, поступило на имя торгового представительства в Париже письмо от этой фирмы, коим фирма изъявила согласие купить 100 кило (около 3200 унций) платины по твердой цене. Мои предположения оказались, таким образом, правильными.

В тот же самый день, около 9 часов вечера, ко мне в гостиницу явился господин, который желал со мной

говорить по очень срочному делу. Он назвал свою фамилию. Это был X. X., русский, бывший мой сослуживец. Я знал его уже много лет, как человека, заслуживающего уважение, но потерял его из виду очень давно. Я сейчас же его принял, приветствовал самым дружеским образом и спросил, как ему живется.

Л. «Как Вы вообще узнали, что я в Париже, где Вы достали мой адрес?»

X. «Вы сейчас же все поймете. Сегодня после обеда Вы вели переговоры в известном учреждении с г-ном Н. Н. и с таким-то посредником».

Л. «Я Вас не понимаю. Почему Вас интересуют мои переговоры, которые я вел или не вел? Для чего я буду с Вами разговаривать о моих служебных делах? Если бы я не знал, кто Вы, если бы я не знал Вас столько лет, я вообще прекратил бы немедленно наш с Вами разговор».

X. «Почему Вы так волнуетесь? Передо мной играть комедию не имеет смысла. Я очень хорошо осведомлен о том, что Вы переговоры вели, и я знаю точно, до последнего слова все, что Вы там говорили».

Л. «Что Вы, каким образом? Что же, Вы стоите за спиной Н. Н. или посредника? Что же, Вы этими людьми посланы ко мне?»

X. «Я Вас слишком хорошо знаю, мне известно, что Вы в делах шуток не любите. Я бы, конечно, к Вам не пришел, если бы меня к Вам послал посредник».

Л. «Я Вас попрошу мне загадок не задавать, милый мой. Вы только что сказали, что Вы меня знаете. Поэтому Вам должно быть известно одно: или Вы ясно скажете, что Вам от меня угодно, или мы совсем закончим нашу беседу».

X. «Я знаю точку зрения, на которой Вы стояли во время переговоров. Я Вам лично вполне верю, что так гласят инструкции, данные Вам из Москвы. Я знаю, что Вы непременно должны заключить договор на крупное количество по твердым ценам, но мне непонятен непримиримый тон, в котором Вы вели переговоры. Почему Вы так резко обходились с посредником, почему Вы все время уверяли Н. Н., что сделка в меньшем объеме не может быть заключена? Вы же, наверное, заметили, что торговому представителю Ваше поведение не понравилось и он напрасно старался заставить Вас перевести переговоры на другие рельсы».

Л. «Ну, здесь я уже ничего не понимаю! Откуда Вы можете знать, был ли торговый представитель недоволен моим поведением? Это мог Вам наговорить только посредник. Торговый представитель тут заинтересован лишь постольку, поскольку ему желательно, чтобы эта сделка прошла через парижское представительство, а это совершенно невозможно, так как фирма не в состоянии заключить крупного договора».

X. «Откуда я это знаю, Вам должно быть в сущности безразлично. Но это так. Вам не безызвестно, что у меня есть личные связи в представительстве, поэтому Вы не должны удивляться, что я знаю, как смотрит торговый представитель на Ваше отрицательное отношение к рекомендованной им фирме».

Я сейчас же понял, что X. X. намекал на своего родственника, который занимал в Лондонском торговом представительстве большой и влиятельный пост и репутация которого была далеко не безупречна. Он был типичный салонный коммунист, совершенно изолгавшийся и проникнутый только одною мыслью, теми или иными средствами сделать карьеру на советской службе. Этот человек без сомнения и открыл X. X. своими рекомендациями известные входы и выходы.

Л. «Вы, надеюсь, не хотите этим сказать, что кто-нибудь из кругов торгового представительства послал Вас ко мне, чтобы на меня повлиять. Это я должен был бы рассматривать как клевету. В таком случае, я прекращаю разговор».