В списках спасенных нет
Шрифт:
Девочка не унималась и тоскливо просила, чтобы он не оставлял их. Витя всхлипывал.
Полковский подумал: «А не взять ли семью с собой?»
Он повернулся к морю, увидел темную массу буксирного парохода, вспомнил док и тряхнул головой. Нельзя: док военный объект и немцы обязательно будут бомбить его. Война есть война; и военный объект на то и существует, чтобы его атаковали. Он, Полковский, не имеет права подвергать такому риску семью. Завтра вместе с ранеными они уйдут на госпитальном судне. На свете еще существует человечность.
— Что за малодушие! — сказал он вслух. — Все будет хорошо.
Вера молчала. Она догадывалась, о чем думает муж, но не хотела влиять на его решение. Она подняла на руки девочку и успокоила ее.
Полковский еще раз поцеловал жену долгим, нежным поцелуем. Потом, не оглядываясь, пошел к краю стенки и прыгнул в катер, который запыхтел, заглушал шум прибоя, и, зарываясь в волны, стал уходить к кораблю, стоящему на рейде.
Полковский стоял на палубе и до тех пор смотрел на берег, пока женщина в белом платье и дети не растворились в темноте.
17
Милиция оцепила вход на пассажирский причал и пропускала строго по билетам. Толпа напирала, теснила, слышались крики, женский плач. Растрепанная пожилая женщина стояла возле милиционеров, всплескивая руками, плакала и причитала:
— Ой, погибель на мою голову! Ой, вей, вей!
— Идите же! — кричал на нее милиционер, оттесняя толпу и давая возможность женщине пройти в дверь, за которой виднелся огромный пароход с валившим из трубы дымом.
Женщина не двигалась с места, растерянно стояла над своими узлами и чемоданами, ломала пальцы и кричала:
— Муся, Муся! Вей, вей!..
Легкий ветерок поднимал пыль и кружил бумагу. Женщина плакала. Солнце нещадно, палило. То и дело гудели машины, чихали бензином, кто-то кричал «Осторожно!» или вдруг раздавался дикий крик.
В сотне метров от двери, в которую входили пассажиры, в настежь открытые ворота одна за другой въезжали кареты Красного Креста и скорой помощи. Они останавливались у самого борта парохода. Задние двери карет распахивались — и санитары в белых халатах выпрыгивали наземь и, подхватив носилки с ранеными и больными, поднимались по кормовому трапу на палубу. По носовому трапу взбирались пассажиры — женщины с детьми.
Черный лакированный ЗИС затесался между серыми каретами и, как только прошмыгнул ворота, отвернул в сторону и остановился у носовой части парохода, на борту которого, от самой ватерлинии, было натянуто белое полотно с нашитым на него огромным красным крестом. Это была «Аврора».
Шофер Жора открыл дверцу машины и одной рукой снял чемодан, другой — Иринку. Витя спрыгнул сам. Потом вышла Вера в голубом шелковом платье и в шляпке. Няня Даша и Барс остались в машине.
Вместе с шофером Вера стала разгружать автомобиль. Иринка весело суетилась, а Витя с серьезным и озабоченным лицом держал свой маленький
Взвалив на плечи тюк и взяв в руки чемодан, Жора позвал детей.
— Нет, — сказала Вера. — Детей от себя никуда не отпущу.
Жора понимающе кивнул и, сгибаясь под тяжестью тюка, пошел к трапу.
— Скажите Володе, что мы приехали! — крикнула вдогонку Вера.
Минут десять спустя Жора вернулся в сопровождении матроса и передал Вере записку:
«Верочка! Душой с вами, а чемоданы пристройте с матросом. Рвусь к вам — и не могу. У меня тот кордебалет! Ваш Володя», — прочла Вера и, хотя ей было грустно, улыбнулась.
Часа через четыре закончилась посадка. Иринка уже бегала за дверью, быстро свыкаясь с новой обстановкой, а Витя раскладывал свои банки и коробки.
Вдруг за дверью раздался смех Иринки, потом крик: «Дядя Володя!» — и тотчас в каюту вошел он с Иринкой на руках, обхватившей его за шею. Барс прыгнул и положил лапы ему на грудь. Вера, няня Даша тоже обрадовались. Володя поцеловал руки Веры, потом чмокнул в щеку няню.
— Ну, студент, а «зверинец» дома оставили?
— А вот и нет, — с гордостью показал Витя на свои банки и коробки.
— Значит, у тебя призвание, — заключил Володя. — Верочка, вы устроитесь, как только выйдем в море. И позавтракаем мирово! А бутылочку портвейна захватила? — сощурил он глаза.
Вере стало легко на душе. Вечно веселый, не теряющий присутствия духа, Володя, казалось, нес с собой какой-то живительный эликсир.
— Конечно.
— Вера, вы — все богатства мира!.. Но я пойду. Барса не выпускайте на палубу. Если он захочет «за большим», позовите матроса.
— Вы нахал, Володя! — рассмеялась Вера и теперь лишь увидела, что в висках у него появилось несколько седых волос, но выглядел он бодрым, загорел, китель хорошо сидел на нем.
А через полчаса, когда «Аврора» под крики и плач провожающих отвалила от стенки и вышла за мол, Вера услыхала гул моторов самолетов и вой сирен.
Началась бомбардировка города.
И теперь Вера уже думала и беспокоилась не только о муже, но и о Петре Акимовиче, Мезенцеве и всех друзьях, оставшихся в осажденной Одессе. Впервые у нее появилась мысль, что и ее место — среди них. Вот приедет в Новороссийск, устроит детей и няню, а сама посвятит свои силы общему делу. Да, она чувствует в себе много сил.
Вера поправила упавшую на висок белокурую прядь и позвала детей.
18
Через несколько часов, когда на судне водворился порядок, начала работать кухня, а на палубе стали прогуливаться раненые и девушки, Володя пришел в каюту к Вере вместе с капитаном Григоренко.
— Так вы и есть жена Полковского? — спросил Григоренко, сняв с привинченного к полу стула Витины коробки и кладя их на стол. — Я вас довезу как на курорт.