В СССР инвалидов нет!..
Шрифт:
Добавим, что климат Западного Урала, где находится лагерь, очень тяжелый. Лагерь расположен в излучине реки Чусовая и ее притока. Весной он затопляется водой на одну треть. Летом — очень высокая влажность воздуха. Зима начинается с середины сентября и кончается в апреле-мае. Морозы достигают 50-ти градусов. Колебания температуры в течение дня бывают очень резкими: например, утром может быть -42°, днем -18°, а к вечеру температура падает снова до -32°. Такие резкие перепады температуры действуют разрушительно на здоровье не только больных и инвалидов, но даже здоровых людей. Распространено мнение, что в этом есть скрытый умысел: поместить заключенных в тяжелые климатические условия и тем самым утяжелить и без того нелегкие условия наказания.
Итак, полуслепой заключенный, с трясущимися руками, работающий в цехе, где температура зимой немного выше, чем снаружи, затем медсанчасть и смерть — это можно только представить…
Эти слова были сказаны разными людьми, в разных местах и не знавшими друг друга, но как они похожи. А точнее похожи на уже официально установившееся в СССР отношение к заключенным-инвалидам и больным: из лагеря — только в могилу. Ну, а до могилы надо еще работать. Ведь в стране «победившего социализма» лозунг «кто не работает — тот не ест» знают уже со школьной скамьи. Тем более в местах лишения свободы СССР труд всегда считался, следуя марксистско-ленинской идеологии, одной из форм исправления преступников, вредных элементов и т. д. Начиная с 15-суточников и кончая долгосрочниками, отбывающими сроки наказания в 10, 15 и более лет, все обязаны быть заняты общественно-полезным трудом. Да и почему бы не использовать бесплатную рабочую силу там, где это выгодно государству? Не остались без внимания инвалиды и больные. Узаконив обязательный труд для заключенных, государство ввело практику получения максимума отдачи не только от физически здоровых заключенных, но и от заключенных-инвалидов. Вот как звучит комментарий к ст. 37 Исправительно-Трудового Кодекса РСФСР:
«Исходя из благородных и гуманных целей, советское государство всегда проводило в жизнь принцип обязательности труда для осужденных. От обязанности трудиться не освобождаются и те осужденные, которые по состоянию здоровья признаны инвалидами любой группы».
Что неукоснительно и выполняется. Например, в г. Георгиевске Ставропольского края в лагере 17/3 есть инвалидная зона на 600 человек. Все они работают на местной швейной фабрике. Работают в 3 смены, то есть даже ночью. Среда них встречаются и те, кто выколол на груди или на спине слова «Раб КПСС». Им срезают целый участок кожи, два-три дня держат в инвалидной зоне, а затем отправляют назад в общий лагерь. Продолжая свой рассказ о 36-м пермском лагере для политзаключенных на Урале, Б. Мухаметшин так описывает в нем ситуацию:
«Чтобы выполнить план производства, спущенный МВД, администрация лагеря изыскивала всевозможные способы. Главным в решении этой проблемы было повышение норм выработки примерно каждые 4 месяца. Привлекались к работе и инвалиды. Была издана инструкция, впоследствии обретшая форму приказа. Согласно этой инструкции выгоняли на работу всех, кто бьет способен хоть как-то самостоятельно передвигаться и что-то делать руками. Администрация обещала занять их на легкой работе, но таковой почти не было. Постепенно обещания забылись и инвалидов стали использовать так же, как и всех заключенных. Я сам ежедневно видел, как им приходилось подносить и грузить тяжелые ящики с металлическими трубками, то есть с готовой продукцией, складировать, работать на станках, участвовать в землекопных работах, подволакивать вручную тяжелые бревна к пилораме и т. д. Все это не могло не сказываться на их здоровье. Нередки были и производственные травмы, так как техника безопасности отсутствовала».
Ни одно цивилизованное общество не может допустить, чтобы на тяжелой работе использовать инвалидов и больных. В СССР же, официально считающим себя самым гуманным и демократическим государством в мире, принудительный труд даже для инвалидов обрел форму государственного закона. И инвалиды работают, но как? Какая работа под силу им, да и под силу ли она вообще для еле передвигающихся людей? Продолжая свой рассказ о 36-м пермском лагере Б. Мухаметшин приводит несколько конкретных примеров, а именно, чем оборачивается «гуманный» по-советски принцип принудительного труда инвалидов:
«Например, вот случай с Стасисом Маркунасом, которому, когда я был в лагере, было уже около 70-ти лет. Он был астматик с больными почками, истощавший от многолетнего систематического недоедания. Его поставили на сборку панелей для электроутюгов. Надо было собирать воедино 13 мелких деталей и запрессовывать их на пневмостанке.
А вот как работал Николай Боровой. У него не было одной ноги и он пользовался деревянным протезом. Сразу же по прибытии в лагерь его поставили на операцию сгибки ТЕНов на станке. Стоило немного отвлечься, пальцы рук попадали на валики и их сминало. Дважды пальцы Борового были изувечены. После короткого освобождения его снова ставили на эту операцию. Дополнительно он был обязан упаковывать детали в ящики и грузить их на машины. И здоровому человеку такая работа не под силу, но Боровой через силу выполнял, боясь за невыполнение нормы попасть в штрафной изолятор.
Вспоминается еще Николай Утенков. Не старый, но почти слепой. Ощупью передвигался он по бараку и по зоне. Это не избавило его от трудовой повинности. Как бы в насмешку Утенкова поставили слесарем в токарный цех. Естественно, у него выходило много деталей браком, но вместо того, чтобы признать бесполезность труда Утенкова, за невыполнение нормы его наказывали водворением в штрафной изолятор».
Так советское государство воплощает в жизнь свой «гуманный» принцип принудительного труда инвалидов!..
Для облегчения эксплуатации инвалидов и в репрессивных целях ВТЭК (Врачебно-Трудовая экспертная комиссия) по настоянию лагерного начальства зачастую переводит заключенных-инвалидов с 1-й или 2-й группы на 3-ю, или вообще лишает их инвалидности. Таким образом инвалидов можно направить на самые тяжелые работы. Имеются случаи, когда лагерная администрация лишает группы инвалидности заключенных, имевших ее несколько десятков лет. Хочется особенно отметить следующее: человек, проведший несколько десятилетий в тюрьмах и лагерях, став инвалидом, при освобождении едва ли может рассчитывать на что-то иное, кроме нищенского пособия в несколько десятков рублей: по советскому законодательству полной пенсии ему не положено, так как работа в лагерях не засчитывается в трудовой стаж. Многим из них потом приходится искать посильную работу на воле, чтобы не умереть с голоду.
Иногда бывает ошибочное мнение, что представители различных организаций на Западе плохо или недостаточно знают о положении заключенных в СССР. И это высказывают как бы в упрек Западу. Однако, дело обстоит несколько иначе. Например, генеральный секретарь западногерманской секции Международная Амнистия Хельмут Френц в ноябре прошлого года сказал, что заключенные в СССР безжалостно используются как орудия производства, не имеющие никакой ценности: когда они перестают быть продуктивными, их можно просто выбросить. X. Френц подчеркнул, что «советские места заключения — это самые настоящие заводы или мастерские, где узники должны давать максимум продукции». И тем не менее, информация эта еще далеко не полная. Мало кто знает — даже в СССР, не говоря уже о Западе, — что заключенные в Советском Союзе используются еще при добыче и обработке урана… И не только в карьерах применяется их труд. Есть предположения, что труд заключенных используется при очистке дюз атомных подводных лодок и в цехах военных заводов, где изготовляют боеголовки ядерных ракет. Тяжелые последствия облучения — неизбежный результат такого использования труда заключенных.
Естественно, что такие лагеря находятся на особом положении у государства, поэтому трудно привести хотя бы приблизительное количество этих лагерей. Например, вот один из рассказов Шаталова, который достоверно знает о существовании нескольких таких лагерей, заключенные которых работают на урановых рудниках. Н. Шаталов так описывает одну свою поездку в пос. Учкудук Бухарской области:
«В 1975 году мне довелось побывать в Учкудуке у родственников. Это — абсолютно закрытый город. Как-то утром я пошел прогуляться по городу. Меня удивило, что целый квартал огорожен 6-метровой высоты панелями. Когда я проходил мимо этой стены из панелей, вдруг из-за нее вылетел какой-то предмет и упал недалеко от моих ног. Это была бумажка, а в нее завернут камень. Потом еще и еще раз. Всего я подобрал пять таких бумажек с камнями. Камни были вложены, чтобы можно было перебросить через стену. Потом мои родственники рассказывали, как это происходит. Крановщик сверху сообщает, что идет незнакомый человек, и заключенные перебрасывают свои заготовленные письма. В одном письме говорилось, что человек, писавший это письмо, сидит уже 31 год. Но в Учкудуке он первый год: его привезли на урановые рудники умирать. Он просил сообщить семье. Но поскольку он не знал, жива ли его семья, то писал письмо к брату. Другой сидел по 58-й статье, пункт 14. Третий — по 58-й, пункт 8. Все они писали о том, что живыми отсюда уже не выйдут…»