В степях Зауралья. Трилогия
Шрифт:
В Марамыш в одиночку и мелкими отрядами стали стекаться с уезда вооруженные люди окольными дорогами, избегая богатых заимок; в город прибывали обычно ночью, размещались в избах кожевников и пимокатов.
В укоме партии людно. В караульной комнате, на полу, спали вповалку только что прибывшие дружинники.
В небольшой комнате Русакова собрались коммунисты.
Григорий Иванович вынул из бокового кармана аккуратно сложенный лист бумаги и, разгладив на столе, обвел взглядом присутствующих.
— Получено письмо Колющенко.
— Пойду сам! — решительно тряхнул головой Епиха.
— Решено. А на почту и телеграф?
— Пошлем Осипа, — ответил Батурин.
— Так, в казначейство?
— Федота Осокина.
— Горячий он парень, — покачал головой Русаков. — Как бы не натворил что-нибудь.
Епиха задумался.
— Придется держать с ним связь. Дадим ему группу фронтовиков с кожевенного завода вместе с товарищем Петровым.
— Хорошо, — согласился Русаков. — С казармами у нас выяснено?
— Да, половина людей там свои. Окружение поручается товарищу Шемету, — повернулся Епиха к молчаливо сидевшему за столом казаку. Тот ответил коротко:
— Я готов.
— По сведениям, карательный отряд сотника Пономарева начинает движение к Марамышу. — Русаков поочередно посмотрел на Батурина и Шемета. — Что предпринято?
— В Звериноголовской их встретит заслон Евграфа Истомина со Степаном Ростовцевым, — заявил, поднимаясь, Шемет.
— Григорий Иванович, а как быть с группой Дымова? — спросил Батурин.
— Если будут мешать, разоружить! — сказал тот твердо.
С осени анархист Пашка Дымов подобрал себе ватагу из уголовников, изредка делал набеги на богатые заимки и неделями пьянствовал. Недавно он вернулся из очередной «экспедиции».
За день до заседания меньшевистского совета в сопровождении конвоя прибыл Кукарский. Заседание открыл председатель Марамышского совета Устюгов, глава местных эсеров. Предоставив слово гостю, он слушал, развалясь в председательском кресле. Плоское лицо его сияло.
— Господа, я должен сообщить вам пренеприятное известие: большевики полностью захватили власть в Петрограде, Москве и других городах Центральной России… — начал Кукарский и, вынув носовой платок, потер им усы. — Но казачество и крестьяне Зауралья не питают ни малейшей симпатии к большевистским Советам и стоят за нас.
В зале послышались одобрительные
— Повторяю, что казачество и крестьянство Зауралья не склонны принимать марксистскую доктрину, ибо она противоречит их укладу жизни, который большевики хотят разрушить. — Оратор снова потер усы платком и бросил небрежно: — В свете этих фактов мы считаем, что затея коммунистов захватить власть в Зауралье потерпит полное фиаско…
Увидев входившего Батурина с группой вооруженных фронтовиков, Кукарский вытянул шею и беспокойно перевел глаза на Устюгова. Тот, придерживаясь рукой за кресло, поднялся на ноги.
— Что вам угодно? Здесь происходит заседание.
— Придется вам его закрыть, господа: вы арестованы, — поднимаясь к трибуне, спокойно заявил Епиха. — Всякая попытка сопротивления будет подавлена оружием. Город в наших руках.
Часть меньшевиков кинулась к выходу и, наткнувшись на красногвардейцев, заметалась, точно испуганное стадо овец. Устюгов бросился к телефону. Станция не отвечала: там уже был Осип с дружинниками.
— Вы ответите за насилие, — подскочил Кукарский к Батурину.
— Убрать эту сволочь, — прогремел голос Епихи.
Раздался стук винтовочных затворов, и двое красногвардейцев стали подталкивать упиравшегося адвоката к выходу.
— Обыскать остальных!
Загнав меньшевиков в угол, Епиха поставил к ним усиленный караул и вышел с остальными красногвардейцами на улицу.
Ночь была светлая, морозная, под ногами хрустел снег.
Со стороны казармы доносилась пулеметная стрельба и ружейные выстрелы. Шемет с восставшими солдатами плотным кольцом окружили здание гарнизонной роты и выбивали засевших на втором этаже офицеров. Бой разгорался.
Комнаты укома наполнялись прибывающими из сел вооруженными фронтовиками. Послышался первый телефонный звонок. Григорий Иванович взял трубку.
— Почта, телеграф и телефонная станция заняты! Легко ранен один дружинник. Перевязка сделана. Стрелявший телеграфист ликвидирован, — услышал Русаков бодрый голос Осипа.
Через некоторое время послышался звонок из казначейства.
— Пришвартовался без аварии. Полундру казначея запер в кубрик. Охранников загнал на нижнюю палубу, — докладывал Федотко хрипловато.
— Охраняй! — коротко бросил Русаков.
— Есть охранять! — послышался в ответ голос матроса.
Стрельба возле казарм усилилась. На помощь Шемету явился с отрядом Батурин. В сухом морозном воздухе выстрелы звучали особенно гулко. Прислушиваясь к ним, перепуганные обыватели проверяли в темноте дверные крючки и задвижки, в страхе крестились.
Казаки под командой Шемета спешились и вместе с дружинниками продолжали выбивать офицеров с лестницы и чердака казармы. Заняв более выгодную позицию, белогвардейцы не прекращали огня.