В Стране Дремучих Трав (изд. 1962)

Брагин Владимир Григорьевич

Я был чрезвычайно удивлен, увидев на лице Думчева совсем неожиданную улыбку, даже по-детски чуть-чуть шаловливую. Она то пряталась в уголках рта, то появлялась в блеске глаз. Точно первое знакомство с новой жизнью осветило его лицо.

— Друг мой! — начал Думчев. — Я уже увидел, услышал и приметил такое, что и слов не подберешь!

— Для этого я и пришел к вам, Сергей Сергеевич! Мне кажется, что я помогу вам скорее понять, почувствовать все, что вы еще увидите.

— Спасибо за ваше доброе намерение, но я не отстающий ученик в гимназии…

Я понял его: долго, слишком долго он жил без людей, без всякой помощи в Стране Дремучих

Трав, привык во всем разбираться сам.

— Вы меня не поняли, Сергей Сергеевич. Перед вами совсем-совсем новая жизнь…

— Вот я и хочу попытаться без чьей-либо помощи войти в эту жизнь. Понять. Сам хочу! Все понять, все почувствовать! Тут моя гордость! Моя честь!.. — И Думчев круто повернул тему разговора: — Знаете ли вы, Григорий Александрович, какой сегодня день?

— Пятница…

— Ах, я не о том! Сегодня самый высокий и светлый день в моей жизни! Я вновь стал писать, восстанавливать дневник тех многих лет, что прожил в Стране Дремучих Трав. Я возобновлю и вновь напишу все то, что ветер по листочкам разметал, развеял. Вот смотрите, — указал он на узкие, длинные листочки, лежащие стопками полукругом на большом столе. — Пусть ученый мир учтет мои наблюдения и последует за моими выводами.

— Дневник вы будете писать долго, очень долго. А я должен уехать. Пробуду еще в Ченске день или два. За это время прошу вас набросать статью-заявку. Коротенько, только коротенько изложите в ней основную суть вашего дневника, поставьте вехи, по которым пойдет направление ваших мыслей, и укажите основные открытия. А я передам в журнал «Наука и техника».

— Как вы сказали? Заявка? Я не понимаю этого слова. Ведь не о патенте и не об авторском свидетельстве на техническое изобретение я хлопочу.

Я все старательно ему разъяснил. И Сергей Сергеевич меня понял.

— Ах да… конспект… Надо составить конспект.

Это слово «конспект» звучало у Думчева как-то по-особому выразительно, точно в этом слове был заключен глубокий смысл, понятный ему одному.

Какой радостью и воодушевлением горели его глаза!

— Спасибо! От всей души спасибо!

И я отложил свой отъезд из Ченска: дождусь заявки Думчева.

Я привык к этому городку с его садом, где деревья смыкают над аллеями свои кроны; с тихими улицами, где рядом со светлыми, ясными домами, построенными совсем недавно, стояли домики нарочитой, кудреватой, старомодной архитектуры — домики, напоминавшие мне некоторых героев из бытовых романов прошлого века; с библиотекой-читальней, в которой оказалось так неожиданно для меня много примечательных книг. Мне все больше нравился этот городок за его чуть-чуть солоноватый воздух, который веет в лицо, когда утром смотришь из окна на далекое море.

Сразу за городом начиналась степь. Из степи, уже выгоревшей на солнце, двумя рядами своих каркасов тянулись к городу недостроенные дома. Шумел и пыхтел паровозик на узкоколейке, таща платформы, груженные песком, кирпичом, блоками. Подъезжали грузовые краны, регулируемые машинистом, сидящим в будке, забирали блоки прямо с платформы на верхние этажи, а рабочие, весело перекликаясь с машинистом и друг с другом, выкладывали в высоте ряд за рядом полые блоки. А там, далеко в степи, поднималась к небу остроугольная вышка и слышался резкий, пронзительный скрип лебедки.

Прошел день-другой. «Наверное, Думчев закончил свой конспект», — подумал я.

И вот однажды под вечер я зашел к нему. Думчев стал говорить о Стране Дремучих Трав, о ее замечательных обитателях, об

их удивительных формах. Он надеялся, что его наблюдения помогут ученым внести много нового в технику.

— Все эти дни и ночи я обдумывал разные варианты конспекта, вернее — совсем разные конспекты. Но завтра я отберу, непременно отберу самое важное. Я надеюсь, что мои выводы и положения подскажут совсем новые пути в ряде отраслей техники. Вот еще день-два — и все будет готово, — сказал он мне.

Конечно, я не сомневался в значительности открытий, о которых сообщит Думчев в своем проекте.

Через несколько дней я снова зашел к Думчеву.

— Мой друг! — сказал он решительно. — Вся Страна Дремучих Трав полна открытий, и вся она неизведана. Превеликое множество проектов у меня в голове. И все, все одинаково важны. Какой же конспект мне писать? Остается одно: молча, совсем молча указать людям на эту страну. И вовсе ничего не писать!

Когда я уходил из домика с башенкой, у меня было такое ощущение, что Думчев захлебнулся в море наблюдений и открытий, сделанных им. Я жалел, что не спросил Думчева об удивительных ферментах, так чудесно влияющих на человеческий организм, и о том, возможно ли приготовить здесь эти составы. Неужели мир не узнает этой тайны? Я боялся, что мой вопрос растревожит его: ведь подвалы, где хранились замечательные газообразные ферменты метаморфоза, завалены и засыпаны землей. Все там погибло.

Мои пометки на конспекте

Через несколько дней я получил два экземпляра конспекта Думчева. Они были аккуратно переписаны острым, крупным почерком. По-видимому, писала Булай.

А Думчев все повторял:

— Из этого конспекта мир узнает много нового! Вы помогли мне вернуться к людям! За это спасибо! Но все величие вашего подвига я особенно чувствую сейчас, когда вы предлагаете мне свою помощь. Спасибо вам за то, что вы передадите людям открытия, сделанные мною в Стране Дремучих Трав!

Он много и часто повторял «Спасибо, спасибо!», был как-то смущен и растроган. Он не знал, как благодарить меня за то, что я принимаю такое большое участие в его деле, и сказал:

— Один экземпляр лично для вас.

Мне почему-то не хотелось читать конспект в душном номере гостиницы. Я дождался утра, взял из библиотеки книги, справочники, словари и пришел в сад, чтобы разобраться во всем.

Как старший друг, суровый и взыскательный, этот сад уже много раз встречал меня своим протяжным, долгим шумом. Чуть свернешь с главной аллеи — темно, тихо. Тропинки заросли травой. Сад не огорожен. Но огромная деревянная голубая арка стоит у входа в главную аллею. На арке приветливая надпись: «Добро пожаловать!»

На большой, с покатой спинкой скамейке я разложил книги и приступил было к чтению.

Зеленый кузнечик прыгнул ко мне на ногу, подскочил и исчез в траве. Я улыбнулся своим воспоминаниям. Где-то совсем рядом перекликались веселые детские голоса,

— Палочка-выручалочка!

— Выручай!

— Нашел! Выходи! Раз! Два! Три!

Но я углубился в чтение, и ко мне уже совсем издалека доносилось:

— На-шел! На-шел!

Конспект Думчева начинался необычно: «Люди науки! Я вижу, как вы читаете конспект моего будущего дневника. Некоторые из вас, дальнозоркие, надели очки, другие, близорукие, сняли очки. А некоторые одну пару очков надели, а другую держат про запас в кармане.