В стране райской птицы. Амок.
Шрифт:
Никакого желания не было у него общаться с этими господами, особенно в Маосе. От Маоса дорога шла в Тжиладжап, до которого оставалось только пятнадцать километров. Там ждали товарищи, которым он послал телеграмму об опасности, грозящей «Саардаму». Нужно было узнать у них, предупрежден ли Гудас, успели ли выгрузить оружие и вообще выяснить, как обстоят дела в этом районе.
— Не забудьте принять хинные пилюли! — посоветовал напоследок плантатор. — В этой гиблой местности — центр малярии!
— Благодарю вас, — ответил Дэкер, выходя
На перроне его уже ждал Тугай-Салул. Подхватив вещи, он усадил своего «туана» в коляску, и через пять минут они прибыли в маленький заезжий дом. Едва остались одни, как Салул сказал:
— Я думаю, нам обоим нет смысла ехать в Тжиладжап. Я еду один.
— Ничего не имею против, — шутливо ответил Гейс. Отдых мне не помешает.
Салул вернулся в третьем часу и рассказал, что телеграмму получили, тотчас послали двух надежных товарищей, а о дальнейшем пока ничего не известно.
— А какое тут настроение?
— Да что ж, — махнул рукой Салул. — Как и везде: терпят, молчат и ждут с неба избавления. Конечно, если их подтолкнуть — зашевелятся.
— Хватит ли людей для этого толчка?
— Трудно назвать точное количество. Думаю, что для начала человек сто найдется.
Утром поехали дальше. Дэкер застал в своем вагоне почти всех вчерашних пассажиров. Плантатор, чиновник, офицер и даже яванский франт встретили его, как знакомого.
— Сейчас пересечем границу! — сказал плантатор, когда поезд тронулся с места.
Гейс, конечно, знал, что он подразумевает, но пришлось прикинуться, будто, впервые попав на Яву, амстердамский представитель понятия не имеет о здешних делах. Плантатор так и понял удивленный вопрос в глазах Дэкера и поспешил объяснить:
— Сейчас начнется независимое государство Джоджакарта.
— Да, я что-то слышал об этом, — «припомнил» Дэкер, — но не понимаю, действительно ли оно независимое, или…
— А как же? Свой собственный султан, свои собственные блестящие сановники! Свое правительство! А вот вам и представитель местной власти. Полюбуйтесь.
Поезд стоял на маленькой станции. Как обычно, тут толкалось много народу, главным образом ротозеи. Грязные продавцы, большей частью китайцы, бегали с бананами, вареным рисом, молоком и прочей подозрительной по качеству снедью.
Между прочим можно было заметить, что здешний народ, яванцы, несколько отличаются от жителей Западной Явы, сунданезцев. Яванцы ниже ростом, но более стройные. Цвет кожи у них светлее. Гейс сразу вспомнил бантамских бадувисов.
Вот толпа расступилась. Над головами заколыхался яркий «пайонг» (зонт). Нес его полуголый туземец, пятившийся к вагону. А под пайонгом важно двигался человек, словно только что сбежавший со сцены театра. Пестрый шелковый саронг на нем сверкал от украшений; из-под него виднелись широченные шелковые штаны в желтую и черную полосы; зато ноги были босые, как у большинства, хотя на голову накручен разноцветный платок с «кулуком» (колпаком)
На «кофейном» лице этого человека черной тушью были нарисованы маленькая бородка, острые закрученные усики и от самого переносья почти до ушей — брови. У малайцев, как известно, волосы на лице почти не растут, а культурным европейцам полагаются борода и усы. Чтобы не отставать от них, яванские «господа» пририсовывают себе и бороду, и усы, и брови во весь лоб.
Но народ это пугало не удивляло. Наоборот, сложив руки ладонями и протягивая их вперед, люди почтительно склонялись перед идущим господином.
Возле дверей вагона произошло недоразумение. Пайонгоносец не мог пролезть в вагон с раскрытым зонтом, а складывать его не полагается. Досадно, но почетный и заслуженный пайонг делался еще тогда, когда никто не мог предвидеть такую штуку, как железнодорожный вагон!
Пайонгоносец пробовал протиснуться и так и этак, но ничего не получалось. А между тем уже дали сигнал к отправлению поезда. И бедный сановник, отослав пайонг, вынужден был войти в вагон без него.
Европейская культура победила азиатскую!
— Это какой-нибудь «адипати» или «пати», — пояснил Гейсу услужливый плантатор. — Много у них разных чинов, и каждый имеет свои отличия — специального цвета пайонг. В отношениях между собой они строго придерживаются древних церемоний. Даже язык в разных случаях применяется разный. С высшими такие «адипати» говорят на одном языке, с низшими — на другом, с равными — на третьем.
Сановное пугало вошло в вагон. Все пассажиры, в том числе и голландцы, с уважением подвинулись, освобождая для него лучшее место.
— Но, как я вижу, вы и сами уважаете их, — с наивным видом заметил Дэкер.
Плантатор пожал плечами.
— Пусть себе играют! Нам это не мешает, — и, наклонившись поближе, тихо добавил: — Все равно всю страну мы заселить не можем, особенно эти сырые и нездоровые места. На государство с несколькими миллионами человек нас, голландцев, наберется лишь несколько сотен. А коль так, то лучше дружить с ними, чем воевать. Пускай себе играют в независимость!
Гейс знал все это лучше плантатора и не стал продолжать беседу.
За окном тянулись болота. Привлекало внимание большое количество полей, засаженных сахарным тростником, и множество труб сахарных заводов. Тем не менее среди всеобщей бедности яванского народа эта страна выделяется своей особенной бедностью. Причина очень простая: тут кроме голландцев сосали из народа соки еще и «независимый» султан, и все его «пати» и «адипати».
В полдень подъехали к Дьёки, столице Джоджакарты. Городок прятался в зелени, среди которой выделялся «кратон» — дворец султана, обнесенный стеной. Это целый город с войском, садами, зверинцем, слугами, — в общей сложности пятнадцать тысяч человек! Жизнь в нем течет так же, как и сотни лет назад. Как и тогда, султан является богом для своего народа.