В стране ваи-ваи
Шрифт:
На песке росла группа пышных кустов, в центре которой находилась куртинка необычных пальм Astrocaryum, еще как следует не описанного вида. Араваки называют эту пальму аварабалли, ваи-ваи — яварда; она типична для топких берегов некоторых рек, протекающих в глубинных областях Гвианы. Светлый ствол с бурыми кольцами достигает в высоту девяти метров, а крона жестких темно-зеленых листьев напоминает плюмаж из страусовых перьев. Иногда эта пальма растет прямо, но чаще всего ствол красиво изгибается, а то и тянется горизонтально над водой, и только макушка поднимается кверху.
Ствол, листья, черенки, цветки и плоды густо покрыты острыми черными и блестящими шипами, по
В Якке-Якке мы застали Вайяму, а также Юкуму и Эоку с женами — они купались и лениво болтали на отмели под деревьями, где река с журчанием катила свои воды по гладким каменным уступам. Увидев нас, индейцы, прежде чем ответить на наши приветствия, поспешили выйти из воды, чтобы надеть свои повязки и передники.
Глядя на них, я — в который уже раз! — подумал о красоте индейцев — и в покое, и в движении. Своя особая красота была и у молодых, и у стариков. Глаз отмечал многообразие и совершенство человеческого тела и лиц, и не только у юношей и девушек. Наблюдая за тем, как индейцы выполняют свою повседневную работу, я любовался игрой мышц, движениями спины, поясницы, ягодиц, груди, плечей, рук, непринужденным поворотом головы; я видел людей всех возрастов и степеней развития, и у меня было такое чувство, точно я заново открываю нечто прекрасное, приносящее подлинную радость и утраченное нашей цивилизацией, ибо тело цивилизованного человека — это совсем не то! Наши движения с детства связаны тесными одеяниями и окружающей обстановкой, призваны соответствовать им и подчеркивать линии покроя одежды, а не изящество обнаженного тела. Та же разница, что между картинами Микеланджело и Ватто.
Добродушное лицо жены Эоки показалось мне нездоровым. Мы узнали, что у всех членов его семьи жар, и решили отвезти их в миссию, чтобы сестра могла их осмотреть. Наш маленький, но мощный подвесной мотор произвел на них такое впечатление, что они почти забыли о лихорадке.
Я даже удивился, обнаружив, как много народу стремится пойти со мной на Мапуэру: признаться, я опасался, что Чекема или Маваша такого наговорят о нашем походе на Нью-Ривер, что никто не захочет наняться в носильщики. Оказалось наоборот — оба только и говорили о том, как замечательно они провели время.
Я отобрал троих — Вайяму, Фоньюве и Уильяма. Что касается вождя, то он вернулся в свою деревню выше по реке, и я не был уверен в серьезности его стремления сопровождать меня. Поход обещал быть тяжелым, и я попытался выяснить, почему индейцы так хотят идти с нами: ведь им придется самим заботиться о своем пропитании так же, как если бы они путешествовали самостоятельно — наши скромные ресурсы могли служить только аварийным запасом.
Я знал, что Фоньюзе мечтает вновь увидеть родину и встретить племя своей матери. Уильям и Вайяма собирались искать себе жен. Оба жаловались, что женщин по эту сторону гор не хватает [30] . Особенно сокрушался по поводу своего одиночества Уильям — некому позаботиться о нем, испечь ему хлеб… Впрочем, я узнал, что он сам в этом виноват: три месяца тому назад в припадке хандры он отдал свою жену другому, который теперь отказывался возвратить ее, что ужасно возмущало Уильяма. У Вайямы была невеста, молодая девушка в деревне на Мапуэре. Он опасался, что она нашла себе другого, но хотел все же попытать счастья. А если не повезет, — то ж, купит по дешевке несколько терок и заработает, перепродав их по возвращении!
30
Похоже,
Доктор Джонс отмечает распространенное среди обоих полов бесплодие, объясняя его хронической малярией. Он говорит: «…постоянные перемены половых партнеров, возможно, отражают отчаянные попытки найти плодоносящие сочетания». В таких условиях требование строго соблюдать единобрачие может привести к вымиранию племени.
Эндрью совсем не хотелось идти на Мапуэру; Иону, похоже, также не влекло туда. Но я вопреки всем их предостережениям принял решение, хотя и не был уверен, что нам удастся открыть что-нибудь, кроме редких растений и красивых лесов. Нас ждал уединенный край, огражденный с севера горами, которые пересекала одна-единственная тропа, с востока и запада — девственными джунглями, с юга — грозными порогами на реках и воинственными племенами. Многое будет зависеть от удачи и количества продовольствия.
Запасов у нас было примерно на месяц, слишком мало, чтобы задерживаться в пути. В дополнение к прочим необходимым вещам каждый в силах нести продуктов недели на три. Если поход длится дольше, путешественники должны либо где-то пополнять запасы, либо питаться за счет местных ресурсов. Я сделал все от меня зависящее, чтобы использовать первую возможность: через неделю отряд Безила должен был выйти навстречу нам к началу мапуэрской тропы. Достигнув Мапуэры, я намеревался, кроме того, отослать обратно возможно больше людей и таким образом сэкономить продовольствие.
И все же еды у нас будет в обрез; на одном самолете просто немыслимо перебросить достаточные запасы. Не исключено, что мы встретим деревни, где удастся выменять продукты, но строить планы, основываясь на предположениях, я не мог. Мне было ясно: наступит момент, когда нам придется для продолжения похода перейти на местные ресурсы. Тогда успех экспедиции будет зависеть от удачной охоты и настроения носильщиков.
Часть вторая. Через Акараи
Заколдованная река
— Мистер Гэппи! Мистер Гэппи! — отчаянный крик послышался в тот самый миг, когда мы отчаливали.
Толпа индейцев расступилась, и на берег выбежал Чекема. Тяжело нагруженная узкая пятиметровая долбленка с четырьмя гребцами уже вышла в путь часом раньше; мы не могли задерживаться. Что там еще случилось?
Оказалось, что Чекема решил проверить, не остался ли я должен ему бисера или рыболовных крючков. Выслушав меня, он успокоился и застенчиво улыбнулся.
Заработал мотор, и мы двинулись вверх по реке. Позади в последний раз мелькнули холмы и освещенные солнцем здания миссии, четко выделяющиеся на фоне леса. Начался основной этап экспедиции.
Берега раздвинулись, открылась широкая лагуна, окаймленная пальмами яварда и болотными акациями. Дальше река, сжатая холмами, снова сузилась, появились быстрины.
Вскоре мы достигли Мавики — нового местожительства вождя. Это было коническое строение вроде Якки-Якки, окруженное навесами и пристройками. Перед домом высился трехметровый столб, разрисованный черной и белой краской; он должен был изображать змею; отчетливо виднелась голова, увенчанная длинным красно-синим пером ара. Вождь объяснил, что столб призван приносить счастье деревне. Не слишком натурально прихрамывая, он сообщил, что не может идти с нами, так как этим утром повредил ногу. Затем вождь проводил нас в свое жилье, где гостей ждали миски с едой и питьем.