В стране ваи-ваи
Шрифт:
— Очень трудный народ, — пожаловался миссионер, — на них никак нельзя положиться, все равно что дети…
Смех и шутки сопровождали работу. Великолепно сложенные индейцы двигались красиво и мягко. Глядя на них, я невольно вспоминал античные скульптуры. Они совсем не были похожи на модных, ныне непомерно развитых силачей с устрашающими буграми мышц. Отдыхая, ваи-ваи стояли гордо, свободно — настоящие гвардейцы прошлого столетия! Мужская прическа, напоминающая парик, подчеркивала это сходство, иссиня-черные волосы, разделенные от уха до уха через макушку пробором, были гладко причесаны вперед и назад. На лбу — ровно подстриженная челка, сзади длинная, до пояса, коса, конец которой спрятан в бамбуковую
На конце трубочки висят перья, а то и целые шкурки птиц — туканов, колибри, котинг, попугаев. Весит такая «кисточка» граммов двести, а то и больше.
На мужчинах были отороченные перьями узкие набедренные повязки или переднички красного цвета; руки выше локтя украшены браслетами из белого бисера; ноги — голубым бисером с белыми прожилками; в ушах перламутровые серьги с алыми и желтыми перьями тукана. У некоторых нитки бисера с перьями висели на бедрах или крест-накрест на груди.
< image l:href="#" title="Наряд индейца вай-вай"/>Наряд индейца вай-вай
На женщинах — тяжелые узорчатые бисерные передники с оторочкой из красных и желтых перьев; на руках и ногах — браслеты из бисера или красной ткани; в ушах — перламутровые серьги.
Незаплетенные волосы были острижены сзади и спускались только до плеч, а челки были длиннее, чем у мужчин. Некоторые индианки были очень хороши собой, разве что чуть полноваты. Свои передники они носили с большой скромностью.
Но миссионер возмущался:
— Бесстыдный народ эти ваи-ваи, особенно женщины. Наша первая задача — приучить их носить пристойную одежду. Мы все же надеемся, что через два-три года все женщины племени привыкнут скрывать свою грудь!
— Вы хотите, чтобы они одевались так же, как ваписианки? — полюбопытствовал я.
— Конечно. Мы сосредоточим все усилия на женщинах — ведь они источник всякого греха. Мы не жалеем затрат, стараемся получше обставить наши миссии. Вы будете поражены, увидев, с какими удобствами мы тут обосновались. У нас есть уже электрическая стиральная машина, скоро получим холодильник — все это для того, чтобы наши жены могли жить здесь с нами: они призваны являть собой христианский пример в одежде и скромности, пример, который вызвал бы в туземных женщинах стремление подражать. Добьемся того, что мужчины привыкнут к ружьям, а женщины — к платьям, и эти предметы станут для них необходимыми; тогда можно будет понемногу обращать их в правую веру. Ведь им надо будет зарабатывать деньги, а для этого придется поселиться возле миссии; тогда мы сможем следить за ними и наставлять их на путь истинный. А дел им найдется много: прислуживать в доме, рубить дрова, расчищать землю вокруг миссии, ухаживать за нашими посевами. И чем дольше они будут находиться здесь, тем больше возможностей будет у нас для проповеди христианства.
— Но откуда же вы возьмете денег на все это?
— Первое время мы будем, конечно, зависеть от помощи извне. В Соединенных Штатах наша организация постоянно устраивает кампании и собирает средства. А позже нам, возможно, удастся обеспечивать себя самостоятельно. Приучим индейцев собирать балату, бразильские орехи или плести изделия, которые можно продавать на побережье. Устроим так, что на Ганнс-Стрип два раза в год будут садиться самолеты. Что ни говори, жизнь здесь уединенная. Нам станет гораздо легче, когда не нужно будет оставаться в этой глуши больше полугода. Не мешает еще подумать о наших детях, о женах…
— Сколько же тут сейчас миссионеров?
— Пока нас здесь пять человек — двое мужчин с женами, а теперь еще и мисс Ридл, медицинская сестра. Мы ожидаем
— Силы небесные! — воскликнул я. — Я и не подозревал, что вас здесь так много! Но к чему такой большой штат? Ведь если я правильно понял доктора Джонса, во всей Британской Гвиане только тридцать три взрослых ваи-ваи. В колонии есть обширнейшие области, например в местах добычи золота и алмазов. Взять хоть Мазаруни, где сотни, тысячи людей живут в ужасающих условиях и не получают ни медицинской помощи, ни духовного наставления. Вот кому действительно нужна помощь! Разве труд пяти человек и деньги, которые тратятся на содержание миссии в пустынном, почти недосягаемом краю, не принесли бы там гораздо больше пользы?
— Не в этом суть, — объяснил мистер Ливитт. — По ту сторону границы, в Бразилии, живет еще человек двести индейцев, они-то и интересуют нас в первую очеред. Обращенные в истинную веру гвианские ваи-ваи понесут им священное слово. В то же время мы стараемся убедить бразильских индейцев оставить свои деревни и переселиться сюда. Предлагаем бисер, ножи, зеркала — все, что им по душе. Посылали туда гонцов объяснить, что здесь им будет жить гораздо лучше. И кое-кто уже пришел!
— Почему же вы с самого начала не основали свою миссию в Бразилии?
— Бразильское правительство не разрешает. Один из наших миссионеров был убит там индейцами, с тех пор правительство чинит нам всяческие препятствия. Впрочем, один из братьев — тот, который улетел на вашем самолете, попытается переубедить бразильские власти. Как только получим разрешение, отправимся через границу и устроим новую миссию. В следующем году мы собираемся побывать там, выбрать место получше. Думаем использовать легкий самолет, это позволит нам разыскивать индейцев даже в самых удаленных деревнях. Всех найдем, до единого.
— И все-таки… и все-таки я не понимаю, к чему тратить такие огромные средства на столь малое количество людей, тогда как тысячи живут в куда худших условиях. Насколько я понимаю, эти индейцы вполне довольны своей бесхитростной жизнью, к которой издавна привыкли. И вообще, по-моему, куда больше греха сосредоточено в Нью-Йорке, или Лондоне, или Джорджтауне, даже в саваннах!
Миссионер начал терять терпение.
— Друг мой, вы совершенно упускаете из виду самое главное. В Нью-Йорке и Джорджтауне людей крестили, здесь же души в опасности, мы должны спасти их во имя Христа. Наше общество действует исключительно среди диких племен, которые никогда не слышали евангелия. Поэтому оно и называется «Общество неевангельских областей». Это общество сотрудничает со всеми сектами, у нас есть связи со всеми церквами, кроме католической, хотя мы охотно сотрудничали бы и с ней. Тут кругом грех, сплошной вопиющий грех! Только представьте себе — они наварят пива и потом пляшут всю ночь напролет! Напиваются и… нет, это просто омерзительно. Такое творится, что вымолвить страшно. Подумайте — мужчина иной раз уединяется с женщиной, которая даже не приходится ему женой! Мы стараемся искоренить все пьянки и пляски, нам уже удалось многих отучить курить. Правда, они еще выращивают табак возле своих деревень, но вряд ли вы увидите хоть одного, который курил бы около миссии.
Несколько секунд я молчал, подавленный его доводами, потом задал последний вопрос:
— Скажите, вы считаете этих индейцев людьми?
Последовал решительный ответ:
— Но это же не имеет никакого отношения к делу! Мы любим их — любим во Христе. Наша задача — спасать души, а до остального нам нет дела.
Мне не хотелось портить отношения с мистером Ливиттом, и я не стал продолжать этот разговор. Спорить было бы невежливо — ведь я его гость, во всяком случае до тех пор, пока миссия служит мне базой. Кроме того, он мог многое рассказать об индейцах.