В Суоми
Шрифт:
— Как? Почему здесь, в болоте? — изумился Лундстрем.
— В восемнадцатом году, после поражения революции в Суоми, многие отступавшие и разгромленные красногвардейские отряды стали прятать оружие, закапывать его. И пятый красногвардейский отряд северного фронта спрятал оружие здесь. Все приметы говорят об этом. Мы должны выкопать его и доставить в село Сала.
— Это мое село, — сказал Олави, — там моя семья. — И в уголках его губ запрыгала непрошеная улыбка. Но она сразу же пропала. — А как мы туда доставим
— Не на подводах, конечно, не по большакам, не по шоссе, а по речкам, озерам, вьючным порядком, — на моей карте прочерчен весь путь. Работу начинаем сегодня. Я достану лодки, но дальше вам надо будет действовать без меня. Начальником назначаю Инари.
Коскинен отправился закупать посудину для перевозки драгоценного груза, но с дороги вернулся и наказал землю после рытья выравнивать и снова прикрывать дерном.
Два раза принимались они за работу, но ничего не находили. Копать глубоко небольшими тупыми лопатками — шанцевым инструментом — было трудно. Корни вереска и брусники стойко сопротивлялись.
Лундстрему первому после трехчасового рытья посчастливилось: его лопатка наткнулась на что-то твердое — послышался металлический скрежет.
— Оружие! Оружие! — в один голос воскликнули Инари и Олави.
— Ничего похожего. Какой-то ящик!
— Леса по опушке не узнаешь, — отозвался Инари. — Давай его сюда.
Лундстрем был прав, он наткнулся на оцинкованный ящик; в таких металлических коробках хранятся патроны — пятьсот штук.
Сразу же показались из земли второй и третий ящики. А винтовок не было.
И только к вечеру, уставшие, измученные, с ноющей от работы спиной, они вернулись домой. Ужин уже поджидал кладоискателей. Коскинен сидел на лавке и о чем-то думал.
— Сколько? — опросил он Инари.
— Три ящика.
— Должно быть десять ящиков и пятьдесят винтовок русского образца тысяча восемьсот девяносто первого года, трехлинейных. Карбас найден мною. Завтра я должен уехать отсюда. Ты закончишь работу не позднее чем через неделю. Ровно через двадцать пять дней оружие должно быть на месте. Его примет Сунила: лесоразработки акционерного общества «Кеми», барак номер тринадцать, в двадцати семи километрах от селения. Вот тебе карта.
На этом беседа закончилась, и все вскоре заснули.
Лундстрем во сне видел стройную Хильду. После этого сна он как-то по-особенному посмотрел на Хильду утром, когда она ставила на стол овсяную похлебку. Он заметил и в ее манере разрезать шпик какое-то неуловимое изящество. В этом винить его нельзя было — ведь только в июле стукнуло ему двадцать два года. Он родился на полгода раньше своего века.
И снова они весь осенний, по-особенному солнечный день работали в каком-то самозабвении, потому что нашли наконец оружие.
Это были мешки из обыкновенного
— Все в порядке, — торжествующе сказал Лундстрем: ему опять посчастливилось найти винтовки первому, и он этим был чрезвычайно горд, хотя сам понимал, что гордиться тут нечем.
И снова они начали копать, и к концу дня отрыли две связки винтовок и два ящика с патронами. Теперь у них уже было пятнадцать винтовок и пять ящиков с патронами.
Днем Коскинен пригнал карбас и челнок, поставил их на речке, вблизи от места работы, и, подозвав к себе Инари свистом, о чем-то долго говорил с ним.
Потом ушел.
Когда совсем стемнело, Инари сказал Олави и Лундстрему:
— Товарищи, один из нас должен будет каждую ночь, пока мы не уедем, оставаться у карбаса охранять оружие.
И они нагрузили на себя кладь и потащили ее, пробираясь сквозь заросли, к речке. Нести было нелегко: ящики — пудовики, связка винтовок — полтора пуда; сучья рвали одежду, ветки, разгибаясь, хлестали по лицу, и все же и Олави, и Лундстрем, и Инари чувствовали себя счастливейшими людьми на свете.
— Я первым останусь сторожить у карбаса, — сказал Инари, раскуривая трубку. — Не забудьте притащить образцы пород! — крикнул он им уже вдогонку, совсем так, как делал это Коскинен.
Лундстрем поднял на берегу несколько голышей и набил ими все карманы. Он шел позади Олави и не удивился, услышав, как тот пытался высвистывать какую-то знакомую мелодию. А после ужина, когда Олави уже заснул, Лундстрем сидел на крылечке рядом с Хильдой, и они разговаривали.
Уже пала холодная роса, а они все сидели и говорили…
Уходя спать, Хильда засмеялась.
— Вот когда был начальник, ты со мной и поговорить боялся, а как он уехал, так ты разговорился.
Лундстрем покраснел.
Следующий день опять выдался замечательный. Бабье лето было в разгаре. Ягоды брусники красили багрянцем мох.
Сегодня повезло Инари — две связки винтовок и один ящик патронов! Олави и Лундстрем, выбившись из сил, только под вечер выкопали по связке.
Прогалина напоминала полигон, изрытый воронками после стрельбы мелкокалиберной артиллерии.
Заканчивая к вечеру работу, нужно было немного подровнять площадку. Ведь ненароком могли забрести даже в эту глушь незнакомые, нежеланные люди.
Во вторую ночь Инари назначил в дежурство у карбаса Лундстрема.
Когда Инари, плотно поужинав, фыркал, умываясь перед сном, он увидел, как Хильда завязала горшочек с ужином в платок и отправилась в лес.
— Хильда, куда ты идешь? — останови он ее.
— Ужин Лундстрему несу.
— Ты разве знаешь, где он?
— Дежурный у лодки. Он меня сам просил.