В те дни на Востоке
Шрифт:
Русские справляли пасху. Почти в каждом доме гуляли, распевали песни. Жолбин был в гостях у священника, когда японский унтер-офицер отыскал его. Хорунжему не хотелось покидать веселую компанию, но с начальником военной миссии шутить нельзя. К тому же он у него на службе.
Слегка пошатываясь, Жолбин вошел в кабинет Ногучи и отвесил глубокий поклон.
Капитан несколько секунд молчал. Из-под очков светились колючие зеленоватые глаза.
– Вы пьян, хорунжий? – заговорил Ногучи
– Гулеванил, господин капитан, паску справлял. Есть такой праздник у христиан в честь воскрешения Иисуса Христа.
– Господин Жолбин! – прикрикнул Ногучи. – Я не хочу слюшать ваш русски легенд о Христос воскрес! Вы должны сказать о ваша работа. Сколько приготовил люди для операции?
– Пять человек.
– Надо десять!
– Больше не желают. Сами знаете, чем это кончается.
– Вы говорил, что за выполнение заданий они будут получать много деньги и землю в России?
– Говорил, но не соглашаются.
– Очень плохо! – Ногучи обнажил желтые прокуренные зубы. – Если вы не подготовит сколько мне надо люди, я пошлю вас.
– Буду стараться, господин капитан!
– Очень хоросо! Когда будут готовы люди?
– Примерно через месяц.
– Полмесяца! Готовность агентов буду проверять сам.
В кабачке коммерсанта Валынского обычно собирались завсегдатаи из русских эмигрантов. Заходили китайцы и японцы.
Было людно и в этот вечер. За столом с тремя собеседниками сидел Жолбин. Когда он слушал, то поворачивал левое ухо, правого у него не было.
Когда-то хорунжий служил в особом маньчжурском отряде атамана Семенова. В жаркой схватке с забайкальскими красногвардейцами Жолбин едва не потерял голову: сабля срезала ухо и вонзилась в плечо. Жолбин ушел в Маньчжурию, служил в охране КВЖД. Потом японцы нашли ему другую работу – вербовать эмигрантов для заброски в Россию.
Разговор с Ногучи заставил его перейти к энергичным действиям. Хорунжий отправился в кабачок и щедро стал угощать на специально отпущенные деньги всех, кто был падок на спиртное. Подкинул и музыкантам. Те рьяно принялись исполнять излюбленную русскими старинную песню «Коробейники».
– Хороша-а! Аж за душу берет, – говорил пожилой жилистый казак с длинным изогнутым носом Семен Трякин. – Эх, Расея, Расея! Сколько ни живу здесь, а туда все тянет.
– Тянет, а что там хорошего, – подхватил кудреватый гуляка Васька Картавых, не раз ходивший на задание. – Колхозы, туды их в качелю! Ишачь на государство, а о себе не думай. Младший братан у меня тракторист. Летом сутками на тракторе. Не по душе мне такая жизнь.
– А у меня затек в Борзе. Дай боже живет, – злорадствовал Трякин.
– Ничего, ребятки, выполните задание, и вы заживете, –
– Земля – это еще шкура неубитого медведя, – отмахнулся Трякин.
– Скоро и медведя прикончат, – заверил Жолбин.
– А правда, что немец снова к Москве подходит? – спросил Васька Картавых.
– С Москвой уже разделались, к Екатеринбургу приближаются, – заявил Жолбин.
– Это к тому самому, в котором царя нашего с царицей расстреляли? – прищурился Васька. – Даром это им не пройдет!
– Что ж японцы-то молчат? – в упор взглянул на Жолбина Трякин. – Сейчас самый раз выступить. А то немцы в Сибирь полезут.
– Скоро, ребятки, скоро выступят, – изворачивался Жолбин. – Их император не дурак, знает, когда начать. Вот как подойдут немцы к Уралу, так и японцы двинут. У них же договоренность.
В кабачок вошли два рослых парня. Один густо обросший бородой – Ваньша, другой рыжий, угреватый – Лёха. Работники конного завода Алатыпова. Они сели за свободный стол, заказали пива.
Дождавшись, когда парни выпили по кружке, Жолбин подошел к ним.
– Что-то скупо, ребятки, пьете? И без закуси.
– Тут хоть бы на выпивку набрать, – хмыкнул Ваньша.
– Что ж так мало платит вам Алатыпка?
– У этого татарина лишнего гроша не получишь, – поморщился Леха.
Жолбин подозвал официанта, заказал бутылку «Чуринской». Вскоре перед парнями стояли стаканы с водкой, дымились сочные бифштексы.
– Ну, ребятки, за нашу маму Россию! – поднял стакан Жолбин. Отпив немного, он отставил его, а Ваньша с Лёхой вытянули до дна. Теперь они совсем развязали языки и зло корили Алатыпова.
– Это же кулак форменный! – возмущался Ваньша. – С утра до ночи мантулим, а что получаем?
– Исплутатор! – кричал Лёха.
– Дураки вы, я вижу, – сказал Жолбин. – Ломаете горб, не зная за что. А ведь есть шанс заработать пятьсот гоби за неделю.
– Пятьсот? – разинул рот Ваньша. – А где?
– Хе-хе-хе… Где? – не торопился с ответом Жолбин. – Надо знать деловых людей, выполнить их задание и дело в шляпе.
– Это сходить… туда? – показал в сторону границы Ваньша.
– Опасно, – покрутил головой трусоватый Леха. – В прошлом году Лавруха Черников ушел и до сих пор нетути. А Матвей Кошкин и Игнат Перцов из Драгоценки тоже не вернулись.
– Это было в прошлом году, – убеждал Жолбин. – А сейчас у советских мало здесь войск осталось – все на запад отправили.
Парни, потные и красные от выпитой водки, одичало смотрели на хорунжего, который, сузив глаза, рассказывал небылицы.