В театре и кино
Шрифт:
иметь женщину...)
Суслов - Б. Бабочкин, Юлия Филипповна - Э. Быстрицкая (Давай застрелимся, друг мой! Сначала ты.. потом я!)
Дудаков - Г. Куликов, Ольга - О. Хорькова (Конечно - неправы мы оба.,,. Завертелись, закрутились... потеряли уважение друг к
другу...)
Варвара
– Научите их жить лучше!)
Марья Львовна - Е. Солодова, Соня - Н. Корниенко (Ты уже создала одного хорошего человека... А пока - отдохни, мама, не
надо плакать!)
Басов - Н. Анненков, Суслов - С. Маркушев (- Благожелательный человек - эволюционист, он не торопится...)
Сцена из четвертого акта
Суслов - Б. Бабочкин (- Если человек философствует - он
проигрывает...)
Влас - Е. Ануфриев (Маленькие, краденые мысли... Модные, красивые словечки,.. Ползают тихонько с края жизни Тусклые,
как тени, человечки)
Суслов - Б. Бабочкин (Позвольте теперь мне, тусклому человечку ответить на это. Я - обыватель - и больше ничего-с! Мне нравится быть обывателем!)
Финал спектакля. Басов - Н. Анненков, Шалимов - Е. Велихов (Все это, мой друг, так незначительно... и люди и события...)
При открытии занавеса на скамейке перед террасой, за шахматной доской сидят Басов и Суслов. Басов продолжает какой-то старый спор, и аргументы, которые он не успел предъявить своему партнеру, может быть, Марье Львовне, он сейчас выкладывает Суслову, внося в свои слова боевой пыл и некоторые остатки раздражения. Когда партнеры углубились в игру и замолчали, из-за дачи появились Марья Львовна и Влас. Басова и Суслова они не видят. Марья Львовна проводила Власа домой откуда-то, где происходило их последнее объяснение. Им трудно расстаться. "...Прощайте!" -говорит Марья Львовна, вероятно, уже не в первый раз. Влас приникает губами к ее руке: "...Мне хочется встать перед вами на колени... Как я люблю вас! И хочется плакать... Прощайте!".
Пересилив себя, Марья Львовна решительно поворачивается, чтобы уйти. Влас низко кланяется ей и, проводив
Если вспомнить сцену объяснения Власа и Марьи Львовны в третьем действии и сравнить ее с этим их прощаньем, станет ясно, как все изменилось для них с тех пор. Сегодня Влас уезжает отсюда. Может быть, они никогда не увидят друг друга. Сегодня кончилась его юность, начинается новая жизнь, и начинается она с тяжелого испытания. А впереди новые испытания, впереди борьба, впереди жизнь. И через всю эту жизнь пронесет он образ своей первой, чистой любви и сказанные Марьей Львовной на прощанье слова: "...не нужно ничего бояться... Не подчиняйтесь ничему, никогда..." - станут для него законом его новой жизни.
Сцена эта, конечно, печальна, но есть в ней что-то глубоко оптимистическое, и сам образ Марьи Львовны, серьезной и сосредоточенной, но не сломленной, а устремленной вперед, в будущее, должен запомниться Власу именно этими своими чертами. В сцене не должно быть никаких сантиментов. Даже Басов удивлен: "...Я знал это, но такое... эдакое
благородство... ах, комики!". Этого он не встречал еще никогда в жизни. А Суслов совершенно серьезно говорит: "А ведь она нарочно, для того, чтобы крепче парня в руки взять...".
Со следующей сцены необходимо значительно ускорить темп акта; он должен нарастать вплоть до начала ужина, до чтения стихов Калерии и Власа, стремительно приближая действие к развязке, взрыву, финалу. Никаких внешних поводов и причин для взрыва нет, все зависит только от внутреннего состояния действующих лиц. Как осенние злые, раздраженные и суетливые мухи, они вдруг закружились нестройным роем, наталкиваясь друг на друга, сцепляясь все теснее, для того чтобы в конце концов столкнуться и разлететься в разные стороны. Три предыдущих действия должны создать эту внутреннюю энергию персонажей и подготовить их
столкновение в финале. Вот почему нельзя играть теперь
каждую сцену так подробно и значительно, как это было правильно для первого, второго и даже третьего акта. Внутренний ритм каждого персонажа тревожен, стремителен. И режиссер должен добиться такого же стремительного, синкопического темпа всего четвертого акта.
После ухода Марьи Львовны и Власа на сцене быстро появляются, один за другим, остальные персонажи, говорят почти одновременно каждый о своем, тема находит на тему, реплика на реплику, как зубцы шестерни. Нет времени для пауз, для раздумий. Еще не отыграно одно событие, а на него1 уже налетело новое. Басов не успевает рассказать Юлии о подробностях взаимоотношений Власа и Марьи Львовны, а уже в том же быстром темпе выходит нагруженный свертками Двоеточие, за ним - Рюмин.
Отъезд Двоеточия, приезд Рюмина - это два разных события, - автор соединяет их в одно, которое к тому же переплетается с предыдущими, еще далеко не исчерпанными темами: сплетней о романе Марьи Львовны и сообщением о несчастье на постройке Суслова. Внутри каждой сцены завязываются узлы разных тем, разных интересов, разных событий. В этой стремительности - своеобразие акта, его трудность.
Чтобы преодолеть эту трудность, нужна виртуозная четкость в чередовании тем, в сохранении нервного, быстрого темпа и полной логичности поведения каждого персонажа. Нужно добиться полифонического звучания этих кусков, например несколько декламационному тону Рюмина должна аккомпанировать суета Двоеточия; самодовольству Басова -светская любезность Юлии, тревога Варвары и так далее.