В тебе моя жизнь...
Шрифт:
— Я клянусь тебе, что убью тебя, задушу голыми руками, если ты не пропустишь ее!
Пропустить ее? Куда ее надо пропустить? Да и кто ее может удержать ныне, когда она так легка, так воздушна? Марине казалось, что у нее появились за спиной легкие крылья, с помощью которых она могла сейчас оторваться от земли и полететь вверх, в ясную лазурь небес, прямо к яркому солнышку.
Ей вдруг в нос ударил неприятный резкий запах, перебивший аромат цветов, что окружали Марину в этом дивном саду, полном яркого света, и она сморщила нос, затем чихнула, а потом вдруг увидела над собой красивое лицо Зорчихи, обрамленное цветастым платком. Зачем, хотелось простонать
— Ну, все, барыня, поспала и буде! — проговорила ворчливо та, а потом снова поднесла к носу Марины склянку, от горлышка которой шел этот противный запах, окончательно вернувший Марину из ее дивного сада на грешную землю, в ее спальню в фамильном особняке Ворониных на Фонтанке. — Воротаться надо. Не время еще тебе уходить, не время! Дохтура! Хотя бы повитуху деревенскую позвали! Каждая скажет, как при твоей беде помочь. А дохтура эти! Одним льдом да их лекарствами тут не справиться ни в жизнь! — фыркнула Зорчиха, как когда-то в августе, когда Марина пришла к ней за советом. — Сейчас заварю топтун-траву, крови-то твои и остановим вмиг. А после травы разные настоим для здоровьишка твоего. Будешь настой пить, силы к тебе вернутся, румянец на щечках заиграет. Будешь у нас снова здоровая, таки кровь с молоком! А детки у тебя еще будут. Будут детки-то, слышишь? Ясно я видела их, деток твоих. Так что воротайся к нам, барынька, воротайся!
Глава 58
Восстановление здоровья у Марины заняло чуть более двух седмиц, которые ей пришлось провести в постели по настоянию Зорчихи, что неустанно хлопотала над ней первые дни. Марина потеряла много крови до того момента, пока не приехала шептунья, и едва могла не то что руку поднимать, голову в сторону поворачивала с трудом. Несколько раз в день она послушно пила горькие настои Зорчихи, а из пищи принимала только теплое молоко с медом и куриный бульон.
— Восстанавливай силы, барынька, восстанавливай, — шептала ей Зорчиха, придерживая голову, пока ее подопечная послушно глотала питье, приготовленное руками шептуньи тут же в спальне на небольшой горелке. — Зря, что ли я все тело себе отбила на этом бешеном животном, отродье сатаны? Зря, что ли он за плечо меня цапнул своими зубами, чтоб они повывалились! Экое ведь отродье, этот вороной! Недаром я их терпеть не могу. То ли дело кошки! Смотрю, у тебя какие красавицы — любо дорого глядеть! Бери их к себе поближе, пусть девки твои не сгоняют их с постели. Лечить они приходят, мне в помощь.
Кошки, в которых выросли те маленькие пушистые комочки, когда-то принесенные Анатолем из дворца, действительно стремились улечься на постели Марины, поближе к ней. Это вызывало негодование доктора, который утверждал, что животным негоже находится так близко к больной, и это провоцировало бурные споры между ним и настаивающей на своем Зорчихе. Эта странная женщина в простом ситцевом платье, но зато с осанкой благородной дамы, что смогла вытащить графиню Воронину с того света, вызывала в докторе смешанные чувства: от полного неприятия ее присутствия в спальне больной до восхищения ее способностями. Быть может, медицине все же стоит что-либо почерпнуть из народных метод лечения болезней, qui sait [475] ? Одно он видел определенно — маточное кровотечение у его пациентки намного уменьшилось до своей нормы, а по результатам пальпации размеры самой матки значительно
475
кто знает? (фр.)
Зорчиха пробыла у Марины несколько дней и, убедившись, что та идет на поправку, засобиралась обратно в деревню.
— Хозяйство-то мое брошено. Соседи, конечно, присмотрели за ним, но хозяйская рука — совсем иное, — говорила она в очередной раз, заваривая свои травы. — Я тебе, барынька, оставлю травки мои, а девку твою научу их настаивать. Будешь пить их еще долго, до Великого поста, не ранее. А на Анисью [476] начни уже в сад выходить. Морозец да свежий воздух дело свое сделают, румянец вернут на щеки твои.
476
12 января
Марина видела, как тяжело Зорчихе находиться здесь, в городском доме, где каждый ее шаг дворовые, не знавшие ее так хорошо, как слуги из имения, встречали, крестясь и делая защитные знаки от ведовства, а сам хозяин предпочитал всячески избегать ее и требовал ее удаления в людскую или «черную» кухню, когда приходил навещать жену.
— Мне не по нраву, что она ночует здесь, в твоей комнате, — говорил он Марине. — У нее дурной глаз. Не дай Бог, приведет к чему! Мало ли нам бед! Удали ее от себя, тебе же лучше ныне. А далее господин Арендт продолжит твое лечение.
— Как лечил ранее? — усмехалась Марина. — Не забывай — она мне жизнь спасла, с того света вернула. Отблагодарить ты ее должен, а не отсылать презрительно прочь, едва показываясь на пороге. Ты даже словами благодарности ее не удостоил, стыдись! К чему тогда посылал к ней?
— Спасти тебя, — отвечал Анатоль, отводя глаза. — Только за этим. Но ныне она сделала свое дело, пусть уезжает обратно в деревню.
На прощание Марина все же нашла в себе приподняться в постели и сердечно обнять шептунью.
— Спасибо, что спасла мне жизнь. Жаль, что он послал за тобой так поздно, что не уберегла дитя наше, — она отстранилась от Зорчихи, заглянула ей в глаза. — Но ты ведь знала тогда, что так случится. Почему не сказала?
— Я тебе уже говорила, барыня, не в моих силах изменить волю Божью, — ответила ей та. — Господь так решил, и негоже теперь нам роптать над его волей. У тебя будут еще дети, я знаю это точно. И это был последний раз, когда ты теряла дитя. Остальные будут здоровы и пригожи, и принесут тебе еще много радостей материнства. А по этому мальчику плачь, барынька, но недолго — они не любят, когда много слез, плохо им оттого. И спасителю своему скажи, чтоб не давал обетов бессмысленных. Против воли Господа они идут, клятвы эти. Неугодны Богу клятвы не от сердца, неугодны!
Марина не совсем поняла смысл этих слов, но не стала особо раздумывать над ними — Зорчиха всегда говорила загадками, и только с течением судьбы под силу было понять их смысл. Она еще раз обняла шептунью, и та вышла вон из спальни, прочь из этого дома, где так и витали в воздухе смерть и горе, Зорчиха чувствовала это кожей. Она села в сани, что приказала подать ей Марина, а кучер накрыл ее ноги попоной. Словно барыня поеду, усмехнулась Зорчиха, но ее улыбка погасла на губах, когда она заметила, как за ее отъездом наблюдает из окна второго этажа Анатоль.