В темноте
Шрифт:
Как же давно у нас не появлялись гости! Как мы соскучились по новым лицам, по беседам с совершенно незнакомыми людьми, по обычному человеческому общению! Толя пришел в ужас, увидев нас, – это было написано на его лице. Соха с Вроблевским, встречаясь с нами каждый день, перестали замечать, насколько мы истощены, измучены, оборваны!
Совсем скоро мы услышали его историю. Толя воевал за русских, а потом попал в плен, и немцы заставили его сражаться с соотечественниками. Если б он отказался, его бы отправили в концлагерь или просто расстреляли. Толя не хотел воевать против русских и дезертировал. Скрываясь от немцев, он как-то познакомился с Михалиной – сестрой Ванды Сохи, и молодые люди полюбили друг друга. Как это часто бывает, любовь пришла неожиданно и несвоевременно: Толя оказался
Соха рассказал о нас Толе, о наседке и двух ее цыплятах, о Дворце, о нашем «театре»… Он заверил Толю, что мы примем его в нашу большую семью и будем заботиться о нем, как об одном из своих. И Толя согласился уйти в наше подземелье. Однако мы об этом ничего не знали. В результате Толя появился во Дворце без всякого предупреждения. Конечно, мы были в шоке, но мы беззаветно верили в Соху: если он сказал, что надо принять этого человека в нашу компанию, значит, надо. Толя остался с нами, и мы подумали, что он, как и мы когда-то, постепенно привыкнет к новой обстановке. Но мы ошиблись. Толя не выдержал и дня.
– 13 месяцев! – снова и снова повторял он. – Да я и 13 часов в этой дыре не протяну!
Не забывайте, этот человек несколько недель провел в лагере для военнопленных, условия жизни в которых трудно описать словами. Он вынес лагерь, но наше подземелье оказалось ему не по силам.
В первый же день пребывания в нашей компании Толя чуть ли не впал в истерику и начал твердить о том, что ему надо уйти. Конечно, об этом не могло быть речи: отпустить Толю бродить по тоннелям и трубам папа не мог. При попытке покинуть подземелья его схватят, точно так же, как и всех других. И Толе и нам будет лучше, если он останется с нами, по крайней мере до следующего прихода Сохи, который решит, как действовать дальше.
Наши мужчины потихоньку договорились дежурить по 4 часа и приглядывать за Толей. Несколько раз он бросался к выходу из Дворца и пытался забраться в трубу, но мужчины успевали схватить его за ноги и втащить обратно в бункер. Солдат был силен, и в одиночку справиться с ним было невозможно. После каждой неудачной попытки побега Толя вел себя все беспокойнее и агрессивнее и постепенно просто обезумел.
В ту ночь нам поспать не удалось… Мы с трудом дождались утра и прихода Сохи с Вроблевским. Папа обрисовал ситуацию. Соха был неприятно поражен случившимся, но твердо заявил, что не выпустит Толю наверх, поскольку сомневается, сможет ли тот умолчать о нашем убежище в случае ареста. Толя снова ударился в истерику и с громкими криками заметался по бункеру… Тогда Соха достал пистолет.
– Заткнись – или я стреляю, – спокойно сказал он.
Толя замолчал.
Соха протянул пистолет папе.
– Хигер, – сказал он, – следи за парнем в оба. Он не должен отсюда уйти.
После этого он вытащил откуда-то веревку и связал Толе за спиной руки.
– Будет орать – завяжите ему рот, – посоветовал он.
Так Толя превратился в узника, только теперь он находился в плену у нашего подземного сообщества. Мужчины продолжали дежурить возле него по 4 часа, держа на мушке пистолета. Конечно, мы не желали этому парню зла, но не могли позволить ему лишить нас шансов на выживание.
Таким вот неожиданным образом началась последняя глава истории нашей подземной жизни. На первый план внезапно вышел новый – вовсе не предусмотренный нашим сценарием – персонаж. Мне очень не понравилось, что он живет с нами. Не понравилось, что он разрушил царившую во Дворце атмосферу. За год с лишним жизни мы привыкли друг к другу, у нас выработался распорядок дня. Но теперь, при Толе, мы уже не могли продолжать жить в привычном режиме. Я не могла сидеть рядом с отцом и учить азбуку. Мы не могли беседовать по вечерам и репетировать папины пьесы и басни. Мы больше не могли быть сами собой.
С появлением Толи большие проблемы возникли даже с такими элементарными вещами, как поход
Павла тоже беспокоило поведение Толи. Он пинал ногами крыс, с которыми тот подружился. Он был гораздо противнее Вайсса и его приспешников. Павел чувствовал, что вместе с этим солдатом в нашем доме поселились скандалы и неприятности. Мы долго жили в своем мирке и, несмотря на свои странности и несходство характеров, умудрялись ладить. Мы научились сосуществовать. Когда же среди нас оказался этот чужак и практически стал нашим пленником, я вдруг осознала, что все мы такие же узники, как и он. Раньше мне не приходило в голову посмотреть на нашу ситуацию с этой стороны. Толя не мог никуда уйти, у него были связаны руки, его удерживали здесь против его воли, угрожая оружием. Но ведь никто из нас тоже не мог уйти! Руки наши были свободны от пут, никто не держал нас на мушке, но мы все были такими же узниками. Нас тоже держали здесь против нашей воли.
Я не осмелилась поделиться своими мыслями с взрослыми – я решила помалкивать и молиться, чтобы все стало, как раньше. Уж и не знаю, что значило это «раньше»: то ли довоенные времена, то ли первая советская оккупация, то ли гетто – до ликвидации, то ли Дворец до Толи… Просто раньше! Наверно, в то время, когда я еще не понимала, что мы все – узники…
Глава 9
Освобождение
Как-то в июле Соха принес новость: русские взяли Тарнополь – город меньше чем в сотне километров к востоку от Львова. Мы возликовали: немцы уходят! Мы больше года молились, чтобы наступил этот момент, мечтали о нем, старались приблизить его силой своего желания. И теперь нам казалось, что до нашего освобождения осталось всего несколько дней. Так быстро приближались русские, и так сильна была наша вера в них. Но радоваться нам пришлось недолго – через два дня Соха рассказал, что немцам удалось отбить у русских Тарнополь. Мало того, пока Тарнополь находился в руках русских, сотни прятавшихся евреев вышли из своих убежищ, но вернувшиеся немцы их арестовали и без лишних проволочек ликвидировали.
Ощутить счастье долгожданной свободы и тут же ее лишиться – что может быть страшнее! И нам тоже мог грозить такой исход. Ситуация напомнила мне ту игру в кошки-мышки, которой развлекался комендант гетто Гжимек, то даря моему отцу свободу, то отнимая ее. Мы были подавлены. Появление Толи разрушило зыбкий баланс, установившийся в нашем подземном сообществе до такой степени, что мы медленно, но верно теряли желание продолжать бороться. Возможно, мы просто посмотрели на себя скептическим взглядом своего пленника и увидели группу слабых и отчаявшихся людей. Да, мы смогли выжить в самой отчаянной ситуации, но теперь нам казалось, что исход все-таки будет плачевным… История с повторным захватом Тарнополя [7] заставила нас относиться к сводкам о положении дел на фронте с недоверием. Мы оказались в очень сложной и парадоксальной ситуации: мы не были уверены в победе русских, а без этой победы были обречены на вечное сидение в подземелье…
7
Современный Тернополь, Украина. (Прим. ред.)