В тени богов. Императоры в мировой истории

Ливен Доминик

Лишь изредка нам открываются фрагменты личности древнеегипетских царей. В юности фараон Тутмос IV (ок. 1400 – ок. 1391 до н. э.) часто принимал участие в гонках на колесницах. Его сын, Аменхотеп III, взошел на трон, когда ему было двадцать, и правил 38 лет. Биограф Аменхотепа пишет, что дошедшие источники позволяют нам узнать о нем больше, чем современные люди в массе своей знают о собственных прадедах, и это вселяет надежду, пока не понимаешь, что большинство людей в современном “первом мире” в лучшем случае имеет лишь весьма приблизительное представление о жизни своих прадедов и едва ли может описать их характер. Но некоторые аспекты личности Аменхотепа действительно вполне правдоподобно раскрываются в его биографии. Как и многие представители его (так называемой XVIII) династии, Аменхотеп III страдал от косолапости. У его сына и преемника Аменхотепа IV (Эхнатона), помимо прочих проблем со здоровьем, была заячья губа. Его внук Тутанхамон был “хрупким мальчиком, который косолапил на левую ногу и страдал от боли в правой, пораженной болезнью Келлера”. После Тутанхамона династия пресеклась, и это неудивительно, поскольку фараоны практиковали близкородственные браки в таких масштабах, которые и не снились Габсбургам. Некоторые монархи

женились на своих сестрах и даже дочерях. Тутанхамон, вероятно, был потомком браков трех поколений двоюродных братьев и сестер¹⁰.

Несмотря на кровосмешение, Аменхотеп III был талантливым правителем и щедрым покровителем искусств, ценившим красоту, мастерство и гармоничность. Вероятно, ему повезло в том, что первые двенадцать лет жизни он был лишь одним из принцев, которого не прочили в наследники. На первых порах его подготовка была довольно демократичной по стандартам подготовки большинства принцев, с которыми нам предстоит познакомиться. Принцев и молодых аристократов обучали вместе с сыновьями царских чиновников и дворцовых служащих. Возможно, благодаря этому Аменхотеп впоследствии хорошо разбирался в людях и назначал способных помощников, часть из которых происходила не из элит. Мальчики получали хорошую подготовку по арифметике, музыке и рисованию. Главным образом их знакомили с классическими древнеегипетскими текстами, в каждом из которых содержались поучения и инструкции для детей. После “детского сада” Аменхотеп пошел в дворцовую школу в Мемфисе и наконец в альма-матер отца – школу при храме Мут в Фивах. Под руководством бывших отцовских наставников молодой принц изучал не только науки, но и этикет царского двора, а также осваивал аристократический спорт, например учился стрелять из лука и управлять колесницей. В Фивах и Мемфисе Аменхотеп жил в окружении множества шедевров древнеегипетской культуры. Его главный наставник Хекарешу славился глубоким уважением к древней истории и традициям египетской монархии и, очевидно, воспитал почтение к древности в Аменхотепе. Как часто бывало в наследственных монархиях, некоторые учителя Аменхотепа в период его правления занимали высокие должности и пользовались особенным доверием правителя.

Как наследник, Аменхотеп, возможно, недолго пробыл наместником Нубии. На ранних этапах своего правления он воевал с нубийскими мятежниками. При этом Аменхотеп III не стремился к расширению территории Египта и не желал вживаться в роль царя-воителя. Вместо этого он посвящал себя архитектуре, скульптуре и декоративному искусству, оставил потомкам богатое культурное наследие, в котором древнеегипетские традиции сочетались с нубийскими и ближневосточными заимствованиями. Из-за художественных склонностей Аменхотепа, отсутствия у него интереса к роли царя-воителя и положения, которое у него при дворе занимали женщины из его династии, британские египтологи старой школы считали его изнеженным и женоподобным. На самом деле женщины из царской династии занимали высокое положение на всем протяжении египетской истории, но особенно в Новом царстве. Старшая жена Аменхотепа, царица Тия, очевидно, была близка к мужу, родила ему множество детей и стала первой из египетских цариц, обожествленных при жизни. Она происходила из семьи военных аристократов, которые играли ключевые роли в армии и администрации Аменхотепа. Возможно, Аменхотеп считал этот альянс с военными аристократами способом уравновесить влияние жреческой элиты¹¹.

Враждебность к верховному жречеству и его огромному богатству стала ключевой характеристикой правления сына и преемника Аменхотепа III – Аменхотепа IV (Эхнатона). Аменхотеп IV взял имя Эхнатон (верховный жрец Атона), чтобы подчеркнуть, что отказывается от старого верховного бога Амона и отныне служит богу солнца Атону. Вместе с Амоном ушли и мифология, и человекоподобие старого мира египетских богов, и космологии. Фараон присвоил богу Атону верховный псевдомо-нотеистический статус. Он покинул старую столицу Фивы и оставшийся там огромный культовый комплекс Амона. Новую столицу, посвященную Атону, он построил на месте современной Амарны. Это нанесло сильнейший удар по положению и богатству старой жреческой элиты, а также сильно повредило религиозным чувствам египтян, поскольку новый верховный бог и творец был исключительно абстрактной концепцией и изображался только в виде солнечного диска, но никогда не представал в виде человека и никогда не говорил. Попытка Эхнатона преобразовать египетскую религию имеет множество параллелей в последующей истории императоров. В его случае невозможно сказать, в какой степени личные и духовные мотивы определяли его политику. Его правление преподносит нам один очевидный урок, повторенный во множестве других политических систем. Он таков: императоры с грандиозными представлениями о собственном величии, которые открыто идут в наступление на системообразующие элиты и глубоко укорененные народные верования, редко добиваются успеха. Предпринятая Эхнатоном попытка революции полностью провалилась. После его смерти старая религия восстановилась, прежние элиты вернули себе влияние. Эхнатон же стал одним из самых ненавидимых людей в истории Египта¹².

Археология многое открыла нам о памятниках, ритуалах и церемониях древнеегипетской монархии. Размеры и симметрия пирамид по-прежнему вызывают восхищение. Развалины эпохи Нового царства в Луксоре и Карнаке вкупе с сохранившимися рельефами и письменами позволяют нам составить представление о том, как отправлялись ритуалы и какой смысл в них вкладывался. Общими мотивами были порядок, иерархия, блеск и величие, но в центре всегда стоял фараон. Монументы, здания и общественные пространства навсегда запечатлевали это в камне, но также служили ареной, где проводились церемонии и где участники и наблюдатели таким образом получали подтверждение имеющимся установкам. Главные праздники были связаны с космическими и природными силами: например, с окончанием разлива Нила, когда река возвращалась в берега и начинался сев. Церемонии связывали фараона с богами, космосом и предками: сам фараон каждый день участвовал в ритуалах, которые помогали ему питать и поддерживать своего божественного отца¹³.

Большинство этих мотивов снова и снова повторялись в императорских монархиях в последующие тысячелетия, разумеется, в соответствующих

религиозных и культурных контекстах. Российский царь Николай II стал одним из последних в мире императоров. В начале XX века он участвовал во многих церемониях и ритуалах, разработанных для передачи посланий, сходных с теми, которые внушали своим подданным фараоны. Например, каждый январь в праздник Крещения он играл главную роль в так называемом освящении вод Невы возле Зимнего дворца в Санкт-Петербурге. Нева символизировала реку Иордан, где крестили Христа. Православные религиозные ритуалы и одеяния сливались с придворным церемониалом. Рядом с православными священниками возле императора по рангу выстраивались придворные в парадной форме. Подтверждение обретали земная и небесная иерархия и истина. Огромные площади и дворцы Петербурга служили для этого грандиозной ареной. Как и в большинстве имперских столиц, здания в Петербурге сообщали как общие сведения о древности, величии и святости династии, так и более специфические вещи. В российском случае европейский по всем параметрам Петербург строился для того, чтобы подчеркнуть, что Россия была великой европейской державой. Памятники, стоящие в городе, служили осязаемым напоминанием о долгой истории императорской монархии. Несколько лучших обелисков фараонов, созданных в Древнем Египте, впоследствии попали в Рим и Константинополь в качестве трофеев. Памятники стали характерными признаком имперской архитектуры и монументального строительства. Романовы воздвигали обелиски, чтобы заявить о своих притязаниях на статус великой империи, которая считала себя преемницей Рима и Византии¹⁴.

Глава III

Персидские императоры и Александр Македонский

Между 550 и 530 годами до н. э. весь Ближний Восток был завоеван персидской династией Ахеменидов. Вскоре после этого пал и Египет. Персидская империя стала на тот момент крупнейшей в истории. Она простиралась на восток, занимая всю территорию современного Ирана и уходя в Афганистан и Центральную Азию. Лишь халифат смог сравниться с Ахеменидами и объединить в одной империи два великих региональных центра власти – Иранское нагорье и Средиземноморье. Это не удавалось даже римлянам, самыми грозными и давними противниками которых были Парфянское царство и государство Сасанидов, находившиеся на территории современного Ирана.

Западная половина державы Ахеменидов была миром городов-государств, а на востоке городов было мало, зато проживало множество крестьян и находилось немало владений аристократов. Персы происходили с Кавказа и из Анатолии. Они принадлежали к арийской ветви индоевропейской языковой семьи и были родственны кочевым скифам. Сами персы, вероятно, изначально были кочевниками, но к 550 году до н. э. уже несколько веков проживали на территории Юго-Западного Ирана и пребывали под влиянием – как политическим, так и культурным – оседлых народов региона, прежде всего эламитов. Персидская модель народа-завоевателя, стоящего на грани перехода к оседлой цивилизации и сочетающего военное искусство предков с политическими институтами, технологиями и концепциями, принесенными из оседлого мира, впоследствии многократно возникала в евразийской истории.

В начале VI века до и. э. на юго-западе Ирана господствовали соседствующие царства персов и мидян. Кир II Великий (ок. 560–530 до н. э.), основатель державы Ахеменидов, унаследовал оба царства, поскольку его мать была единственной наследницей царя Мидии. Кир II был отважным и харизматичным лидером, превосходным военным стратегом, тактиком и искусным политиком. Это можно установить из письменных свидетельств о его жизни и военных кампаниях. Сказать больше, однако, сложно, хотя Кир и стал объектом сочинения, которое порой считается первой в мире биографией, – знаменитого труда древнегреческого писателя Ксенофонта. Эту книгу Ксенофонта также часто называют учебником лидерства. Проблема в том, что хотя исторический фон в ней описан с определенной достоверностью, личность Кира в изображении Ксенофонта превращает сочинение скорее в исторический роман, чем в биографию. Кроме того, этот исторический роман вписан в классические греческие рамки героического лидерства. После смерти Кира слишком большие размеры империи, проблемы престолонаследия и внезапная смерть его преемника Камбиса, не имевшего прямых наследников, в 522 году до н. э. едва не привели к быстрому распаду державы Ахеменидов. Но в итоге ее снова отвоевал и затем уже надолго возродил дальний родственник Кира из рода Ахеменидов царь Дарий I. Дарий зарекомендовал себя как блестящий политический и военный лидер, а также превосходный администратор. Он создал политическую, экономическую, военную и административную структуру, которая поддерживала империю до конца ее дней. Удача была на его стороне и на стороне Ахеменидов, поскольку, захватив власть в 522 году и одолев многих соперников и мятежников в гражданской войне, он затем правил страной до своей смерти в 486 году до н. э. До наступления Нового времени судьба всех наследственных монархий во многом зависела от здоровья правителей¹.

Ахеменидский режим, как и египетский и ассирийский, был сакральной монархией². Хотя династия не претендовала на божественный статус и даже не заявляла о своем происхождении от богов, она отчасти связывала свою легитимность с благословением, полученным от верховного бога зороастризма Ахурамазды. Стоящий гораздо выше обычных людей император обладал харизмой, – ее называли “фарр”, – которая давалась прямо от бога и часто изображалась в виде солнечного диска. Во времена Ахеменидов зороастризм только формировался, а его священные тексты – Авеста – были записаны лишь через тысячу лет, поэтому нам сложно судить о многих аспектах религии той эпохи. Зороастризм ставил перед собой такие же вопросы, как буддизм, христианство и ислам. Он давал людям космологию и объяснял начало и конец света. Он рассказывал драматическую историю о борьбе добра со злом на земле, а также о судьбах хороших и плохих людей после смерти. Царь, помимо прочего, играл роль верховного жреца и посредника между Ахурамаздой и его народом. Но зороастризм, по крайней мере во времена Ахеменидов, был терпимой религией и принимал существование второстепенных богов даже у персов. Так, в идеологии и религиозной практике Ахеменидов было выделено почетное место мидийскому по большей части богу Митре. Персидские цари также не ограничивались терпимостью к богам покоренных народов, а почитали их, когда посещали посвященные им города, путешествуя по империи³.