В тени луны. Том 1
Шрифт:
— Я вам не верю!
— Но это правда. Он солжет, сам не зная того, — сказал Кишан Прасад. — Понимаете… в тот вечер в доме нашего общего друга была вечеринка, на которой господин комиссар отдал должное ароматному бренди… Пожалуй, даже слишком увлекся. Он не совсем точно помнит, что там происходило и абсолютно убежден в том, что я там был. Ему от моего имени подарили забавную вещицу, которую я привез из Франции. Он любезно согласился принять подарок и думал искренне, что принимает его из моих рук. Он даже успел уже рассказать об этом полковнику Маулсену, который сейчас с ним. Так что, видите…
Кишан Прасад сочувственно развел своими мускулистыми смуглыми руками, и Алекс все понял. Кишан Прасад на все сто процентов использовал склонность мистера Бартона к пьянству и его
Алекс слишком хорошо знал своего шефа. Если комиссар уже вслух признался кому-то, хотя бы полковнику Маулсену, в том, что лично видел на той вечеринке Кишана Прасада, он уже не возьмет своего слова назад ни при каких обстоятельствах, не желая признавать, что из-за пагубного пристрастия к алкоголю его легко провести…
— Скажут, что вы обознались, — проговорил все так же тихо Кишан Прасад. — Что же касается самой той встречи, то скажут, что это была самая обычная сходка, каких много. Да, собрались недовольные, ну и что? Какой вред от того, что они немного поплачутся друг другу в жилетку на свою плохую жизнь? И знаете, почему еще вам не поверят? Потому, что англичане не хотят верить в это. Полковники, которые командуют здесь сипайскими частями, подозревают, что у них в подразделениях зреют зерна бунта. Индийские офицеры в последнее время ведут себя все более оскорбительно со своими английскими начальниками. Но полковники старательно закрывают на это глаза, никогда не признаются в существовании этих брожений в войсках и будут говорить, стараясь перекричать друг друга, что у них в полках все хорошо, все в лучшем виде. Видите, я с вами откровенен. Зачем нам притворяться друг перед другом, раз нам обоим известно то, что неизвестно еще никому?
Он пристально взглянул Алексу в глаза и понизил голос почти до шепота:
— Вы отлично знаете, что эту битву вам не выиграть. У Компании есть только горстка вооруженных людей. Власть Компании — иллюзия. Я видел сражение у Севастополя и ответственно заявляю вам: у английской королевы больше не осталось полков, которые бы она могла прислать вам на помощь. Не противьтесь. Присоединитесь к нам! Ведь уже есть примеры, когда люди с Запада достигали величия в индийских армиях. Возьмите Авитейбла, Джорджа Томаса, Ваентуру, Поттера, Гардинера…
Алекс расхохотался, и этот смех вызвал краску гнева в лице Кишана Прасада. Тот уронил руки и отступил назад:
— Прошу прощения, — проговорил он. — То, что я сказал, глупость.
— И еще какая! — согласился Алекс.
Кишан Прасад горько улыбнулся.
— Мне очень жаль, что принадлежность к разным нациям сделала нас врагами, может быть, в своей следующей жизни вы родитесь индусом.
— Может быть, — ответил Алекс. — Но в этой жизни я еще должен успеть отправить вас на виселицу.
— Возможно, что когда-нибудь вам это и удастся, — сказал Кишан Прасад. — Но сейчас еще не подошло время.
Он еще раз вежливо поклонился Алексу и сбежал по ступенькам крыльца в сад, залитый ярким солнцем. Там его ждала открытая коляска и слуги.
Встреча с комиссаром подтвердила слова Кишана Прасада. Мистер Бартон с нескрываемым недоверием слушал доклад Алекса. Он сказал, что Алекс обознался и что в этом нет ничего удивительного: так как, мол, «эти черные все похожи между собой, как обезьяны»! Предположение капитана о том, что, может быть, это не он, а господин комиссар обознался, привело того в такую ярость, что, казалось, он вот-вот рухнет в апоплексическом ударе. Подобные инсинуации абсурдны и возмутительны! Сам Рао Сахиб подарил ему игрушку, которую привез из Парижа, вот, не угодно ли видеть: музыкальная шкатулка с обнаженной танцовщицей, которая двигает ручками в такт легкой мелодии. Вот оно, доказательство правоты слов комиссара, стоит на столике.
Рэнделл жестко вернул разговор в прежнее русло. Это еще больше рассердило комиссара. Очевидно, говорил он, что Алексу довелось быть свидетелем обычного в этих местах, но, безусловно, экзотичного для англичанина, религиозного обряда. Комиссар, между прочим, посоветовал Алексу больше не соваться в такие дела. «Каждый сходит с ума по-своему», — таков был его вывод. На таких сходках черные неизбежно порют всякую будоражащую нервы чепуху. Это еще ничего не значит. Что же касается слов Алекса о том, что там был принесен в жертву английский ребенок, то тут господин комиссар мог предположить только одно… Алекс… э-э… слишком увлекся, что неудивительно было в подобных обстоятельствах. Возможно, он наглотался наркотического дыма с той жаровни, может быть, очень устал, словом, на какую-то минуту потерял чувство реальности. Господин комиссар, конечно, далек от мысли о том, что Алекс был пьян, хотя эти чертовы индусы гонят весьма крепкую водочку… Жертвой был, разумеется, белый козел. Самая обычная жертва в подобных обрядах. И если Алекс последует его совету и воздержится впредь от этого маскарада с переодеванием в патанца, то ему это пойдет только на пользу. И вообще не стоит совать свой нос в такие мутные делишки. Это недостойно в конце концов звания офицера Компании и может завести куда угодно. Пусть рана в руке послужит Алексу хорошим уроком на будущее!
А теперь, когда с этим покончено, господину комиссару хочется узнать, какие новости Алекс привез о контессе. Господин комиссар надеется, что с ней все нормально. Некрасивая, так что же? Красота — не самое главное. Доброе дитя, хоть и излишне простенькая. Жаль, тысячу раз жаль, что сам он не смог поехать в Калькутту, но ведь ему нездоровилось. Простуда все… Он, конечно, понимает, что поездка в Дели — не вполне приятное путешествие, но надеется, что под присмотром миссис Эбатнот все пройдет хорошо. А потом он и сам приедет в Дели по делу, заодно и… Словом, убьет сразу двух зайцев.
За прошедший год мистер Бартон не стал здоровее и внешне привлекательнее. Он-то, может быть, и хотел взять себя в руки и путем ежедневных физических упражнений и воздержания от спиртного и женщин улучшить свое состояние. Но по здравому размышлению решил, что все это необязательно. Наоборот, ведь это его последний год свободы и надо получить от него максимум удовольствий. Через год придется связать свою судьбу с некрасивой, постоянно ноющей, костлявой девчонкой. Ей, конечно, не понравится образ его жизни, и она поднимет по этому поводу дикий шум, призовет на помощь всех своих влиятельных родственников. Но господину комиссару плевать. Главное, добраться до венца, а значит и до ее денежек, а там уж будь что будет, ничего не страшно. Жизнь, конечно, пойдет совсем не та, что сейчас, поэтому-то и необходимо вовсю насладиться напоследок. Прийдя к такому выводу, господин комиссар выкинул из головы все мысли о каком бы то ни было воздержании и упражнениях, удовлетворенно вздохнул и предался удовольствиям. И сейчас перед Алексом Рэнделлом стоял тучный, лысеющий, шлепающий губами человек со стаканом в подрагивающей руке и с усами и подбородком, залитыми бренди.
Алекс покончил с вопросом о контессе одной короткой репликой и с мрачной решимостью опять вернулся к вопросу о Кишане Прасаде и сходке заговорщиков в Канвае. Алекс спорил, разъяснял и умолял, но мистер Бартон оставался непреклонен. Алекс ничего с ним не мог поделать. Господин комиссар признал, что все это очень печально, но добавил, что самое лучшее сейчас — обо всем забыть, как будто ничего и не было. Нет смысла ворошить корявым сучком осиное гнездо.
То же самое мнение было выражено полковниками Маулсеном и Паккером, которые командовали двумя из трех полков местной национальной пехоты, квартировавшейся в Лунджоре, а также майором Беквитом, который в отсутствие полковника Гарденен-Смита временно командовал третьим полком.