В тени луны. Том 2

Кайе Мэри Маргарет

Кто-то шевельнулся в тени, позади лампы, стоявшей на столе около локтя Конвея. Это была бледная девушка с желтыми волосами, ее Винтер видела прежде в этой комнате. Ее серые глаза были широко раскрыты и испуганы, как будто она, а не Винтер, увидела привидение. Умерла она, что ли, в этом доме? Может быть, она что-то здесь забыла? «Они убивают белых женщин».

Конвей проговорил хрипло:

— Что это? Что нужно?

Но за лампой уже никого не было. Только белая занавеска, ваза с желтыми лилиями и тени…

В ту ночь Винтер крепко спала, несмотря на жару и скрип

пунки. Так же крепко, как Зеб-ун-Нисса, которая теперь лежала на мусульманском кладбище и не слышала воя шакалов, рыскавших среди могил. Так же, как Лотти, крепко спавшая в закрытой повозке, в разорванной одежде, запачканной кровью и грязью. Ее и еще двух ее спутников нашел возница этой повозки в придорожной канаве, где они прятались.

— Я еду в Лунджор и очень спешу, — сказал возница. — Дели долго еще не будет местом, подходящим для мирной жизни, а в Лунджоре у меня брат, у которого я хочу пожить, пока это сумасшествие закончится.

Глава 38

Алекс и Юсаф вернулись темной ночью, перед зарей и разными дорогами, Нияза нигде не было видно. Сказали, что он лежит в лихорадке и не встает.

Алекс надеялся, что ему удастся выспаться, но с восходом солнца его разбудил Алам Дин.

— Ваша честь, — тихо сказал Алам Дин, — на колючем дереве у городской дороги поймали красный воздушный змей.

— Черт! — сквозь сон проговорил Алекс. — Черт побери! Хорошо, Алам Дин.

Он сразу же встал и через двадцать минут уже ехал через поле по направлению к Чунвару. У дороги, которая вела через открытую долину в город, метрах в двухстах от военного поселения, росло одинокое колючее дерево, и этим утром в его редких ветвях поймали дешевый бумажный змей, такой, как обычно запускают дети. Ярко-красный змей, заметный с большого расстояния.

Ярко раскрашенные змеи летали в небе над городом часто и во все времена года, и нередко можно было видеть змей с оборванной веревкой и запутавшийся в ветках дерева. Алекс не стал проезжать мимо дерева, а просто посмотрел на него. Он свернул на узкую тропинку и поехал по краю горчичного поля. Остановив Орла у дренажной канавы, где росла высокая слоновья трава под тенью дикого фигового дерева, он спешился как бы для того, чтобы подтянуть подпругу.

Зашелестела трава, и послышался голос человека, которого не было видно. Он заговорил шепотом, хорошо слышным, несмотря на далекий скрип колодезного колеса и негодующий голосок полосатой белки:

— На базаре говорят, что пехотный полк поднял мятеж в Мируте, что они перебили всех англичан и пошли на Дели, который тоже взяли. Говорят также, что они провозгласили Королем Багадур Шаха и порубили всех иностранцев.

— Когда? — спросил Алекс, натягивая повод.

— Только вчера. Рано утром мне рассказал об этом нищий дервиш на ступеньках мечети Перл Маджид.

— Это невозможно, — сказал Алекс. — Дели далеко.

— А разве птицы небесные не разговаривают со святыми дервишами? — прошептал тот же голос.

— А еще что-нибудь известно? — спросил Алекс.

— Нет. Чего же еще? Город и так шумный, как улей.

— Они поднимутся?

— Кто

знает. На базарах полно негодяев, но люди муллы призывают их пока воздерживаться и ждать приказа. Было бы лучше, если бы ваши люди не появлялись сегодня в городе. Попридержите их. Даже если кто-то бросит камень, кто знает, чем это может кончиться. Вы знаете, как ведет себя толпа. Если они видят кровь, они сходят с ума, как шакалы.

Алекс тихо сказал:

— Возвращайся назад, а вечером опять встретимся. На заходе солнца я приеду к гробнице Амин-уд-дина.

— Постараюсь. Но я — боюсь. Если только они узнают, меня растерзают на кусочки!

Алекс услышал, как у него стучат зубы; он положил горсть серебра в пыль у края дренажной канавы и сказал:

— Сегодня вечером получишь еще пятьдесят.

Затем вскочил на лошадь и поскакал по направлению к Чунвару.

Он покружил по полям и вернулся к военному поселению, большую часть — медленным шагом, что стоило ему большого напряжения воли, и была уже половина девятого, когда он вернулся в резиденцию.

Он обнаружил, что комиссар еще не вставал и лежал до пояса голый, на бедрах его было намотано полотнище из хлопка на манер бирманского лунж. В комнате стоял запах мускуса и воздух был спертым. Закрытые окна были завешены шторами из тростника. Алекс тронул ногой маленькие серебряные колокольчики, таки, которые индианки любят надевать себе на ноги, и еле сдержался, скрывая гримасу отвращения.

— Ну? — угрюмо спросил мистер Бартон. — Что теперь? Опять пчелы?

— Надеюсь, может оказаться, что их больше не будет, — сказал коротко Алекс. — Говорят, что в Мируте и в Дели мятеж. Может быть, это и неправда или, может быть, слухи сильно преувеличены. Но говорят, что и там, и там восстали полки. Поубивали всех европейцев, а Багадур Шах провозглашен Королем.

— Какая ерунда! — сердито сказал комиссар. Он сел и выпрямился. Это движение причинило ему боль, он застонал и приложил руку ко лбу. Бросив на Алекса злой взгляд, сказал:

— В Мируте очень много английских войск. Ими все наводнено! Их там, по крайней мере, две тысячи. Самый крупный гарнизон во всей Индии. Вздор! Это все базарные слухи!

— Может быть, сэр, — сказал коротко Алекс. — Дело не в том, правда это или нет. Такой слух может породить волнения, и я хотел бы, с вашего разрешения, ограничить въезд в город европейцев до тех пор, пока ситуация не нормализуется.

— Господи, даруй мне терпение! — взмолился Алекс, стискивая зубы. Он ответил спокойно и доброжелательно, как говорят с неразумным ребенком: — Требуется очень немного, чтобы возбудить людей, которые систематически готовятся к этому. При этих слухах на базарах появление белого в городе могло бы привести к тому, что в него стали бы бросать камни. И, как вам известно, сэр, от этого только один шаг до убийства. В данный момент мы не можем себе позволить каких-либо неприятных инцидентов. Через пару дней мы узнаем истинное положение вещей и, если слухи не подтвердятся, волнение уляжется. Могу ли я рассчитывать на ваше согласие ограничить въезд европейцев в город?