В тени на жарком солнце
Шрифт:
– Папа говорит, что в том доме сейчас никто не живет.
Сухов тут же попросил переводчицу показаться. Ею оказалась шустрая девочка-подросток, одна из дочерей мужчины, и, судя по шороху и писку оставшихся за дверью, далеко не единственная. От нее Стас узнал, что в доме жили двое: мать и дочь. Их фамилия –
– Три тысячи, – сказала девочка, посматривая на него хитрыми глазками.
Стас счел торговлю бессмысленной, в пересчете на зеленые бумажки казначейства США выходило всего два доллара, каковые он молча вручил девочке. Она отдала деньги отцу и показала на автомобиль рукой:
– Надо ехать.
– Ты же говорила, что подружка живет поблизости? – удивился Стас.
– Да, недалеко. Для машины.
– Ладно, о’кей, – согласился Сухов, понимая, что протестовать, значит еще больше затягивать время. Отец равнодушно наблюдал за разговором, но, когда Стас направился было к Джимни, он очнулся от созерцания происходящего и заговорил на своей чудовищной языковой смеси. Хотя тут Стас его понял самостоятельно. Глава семейства не мог отпустить свою дочь с военным (а вдруг что) и предлагал в спутники ее старшего брата, тут же материализовавшегося прямо из воздуха. От того сильно несло пальмовой водкой, а футболку он явно стирал последний раз в прошлом году. Стас достал из портмоне еще доллар, вручил его отцу и вопрос был решен. Но вся ситуация начинала его понемногу подбешивать, и он крепился изо всех сил. С видом королевы девочка уселась на переднее сидение, и Стас завел двигатель. Они ехали, часто сворачивая
– Долго еще?
Она всякий раз отвечала:
– Совсем чуть-чуть, – и показывала на пальцах насколько мало. И только, когда Стас сурово потребовал, чтобы она выметалась вон, девочка оживилась и весьма толково показала дорогу к дому подружки. Этот дом находился на соседней улице и всего в двух кварталах от дома девочки. Стасу пришлось искать место для парковки, он втиснул «Джимни» между двумя дряхлыми одрами без шин, надеясь, что с его автомобиля ничего снять не удастся.
– Домой ты вернешься пешком, – сказал ей Сухов, закрывая автомобиль. Он решил, что девчонка уйдет, но не тут-то было. Она решительно повела его к дому и постучала в дверь, громко говоря что-то на местном диалекте. Дом этот был более солидным, из двух этажей, прямо перед входом стояла белая Тойота Камри. Вышедший на порог дома мужчина с седыми курчавыми волосами был одет в длинную цветную рубаху, такие же штаны и кожаные шлепанцы. Если он и встревожился, увидев форму Сухова, то виду не подал. По-французски он говорил хорошо, как мог бы изъясняться тот, кто некоторое время жил во Франции. Он вежливо поздоровался с легионером и пригласил в дом. Девочка дернула Сухова за руку, взгляд ее был недвусмысленным: надо платить. Получив еще доллар, круто развернулась и, прокричав благодарность, рысью понеслась по улице. Судя по закатанным к небу глазам пожилого африканца, девчонку он прекрасно знал. Из широкого коридора Сухов попал в гостиную, где его усадили на низкий восточного типа диван и предложили чай.
Конец ознакомительного фрагмента.