В тени над затмением
Шрифт:
Одинокие звёзды, раскинувшиеся на миллионы световых лет, проплывали за окном. Как глаза вселенной, следившей за своими неудачливыми отпрысками.
— Он мог выжить? — сквозь слёзы спросила она его.
— Нет, Аманда, — он смотрел на её блондинистые волосы, скрученные в небрежный узел. — Мне очень жаль.
— А что, — каждое слово вырывалось из неё с боем, сквозь горький вздох, жгущего лёгкие, — а что, если вы все ошибаетесь?
— Боюсь, что… — Павил остановился на полуслове, не зная, что он мог действительно полезного сказать. — Мне очень жаль, — повторил он мантру человеческой печали.
Ему было жалко Аманду. Нет ничего более обидного, когда у тебя отбирают
— Знаешь, — он неуверенно усмехнулся, разделяя горечь человека, спиной сидящего перед ним, — мне пришла на ум аналогия, — Павил тихо рассмеялся. — Я уже видел подобное, когда существо пытается познать мир вокруг себя через одно и тоже действие. Видел этот паттерн, — он, едва ступая, подошёл к ней ближе. — Есть млекопитающие, которые практически слепы. Как грызуны. Они вынуждены познавать окружающий их мир через укусы. Да, есть и обоняние, но я выбрал именно то действие. Грызть, кусать. Вот, что мне пришло на ум, когда я попытался понять причину возникновения миллископических чёрных дыр. Тех, что разрушали Андан, но причинили минимум ущерба нам, людям.
Аманда обернулась. Её заплаканное лицо, с проведёнными под глазами напухшими комочками, было прекрасно. Свет, исходящий с Сатурна, освещал её, отражаясь в глазах и небольших линиях влаги, стекающей к подбородку, огибая тонкие губы. Она тяжело дышала, рывками вдыхая и выдыхая воздух.
— Разве он не искал контакта? — слетело с её губ.
— Я не знаю, Аманда, — он повторил это.
Какое-то время они смотрели друг на друга, но потом Аманда отвернулась, возвращаясь к окну иллюминатора, за которым звёздное небо сменялось небесными телами, входя в повторяющийся калейдоскоп.
Павил хотел утешить её, обнять. Он протянул руку к её плечу, но остановился. Он чувствовал себя бесполезным. Он чувствовал себя незнайкой. И он не решился. Выходя из обсерватории, он ещё раз посмотрел на Аманду, но та, склонив голову, хотела остаться наедине с собой. Вселенная не лишена иронии.
Леклерк сам вызвал его к себе. Переступая порог личных апартаментов Павил словил себя на мысли, что не знает, чего ожидать. Но в итоге всё оказалось более предсказуемым.
Мобильная постель уже была собрана и задвинута внутрь стены. Неизменный ковёр из чистого хлопка, сшитый из разной формы кусков, напоминающих диаграммы Эйлера-Венна, и ведущего к плоскому столу из стеклянной поверхности, под которой виднелись металлические конструкции, которые обволакивали оптоволоконные кабеля, уходящие под всё тот же ковёр. А за самим столом, на котором стояла безымянная бутылка спиртного с открытым вакуумным затвором, сидел Леклерк, развалившись в своём кресле. Павил был здесь впервые с момента прибытия.
— Ты пьян?
— Нет. Ну, немножко, — кучерявые волосы Леклерка были взъерошены, но на лице растянулась улыбка. — Разве уже нельзя? — Он поддался к столу, доставая ещё один пластиковой одноразовый стаканчик. — Будешь?
— Почему бы и нет? — Павил вытянул из стены собранный, раздвижной стул, выпрямляя его.
Интерактивные стены превратились в обычные офисные, словно состояли из бетона и железа. На одной из них висело изображение: фреска Рафаэля «Афинская Школа». Трёхмерные модельки действующих лиц выпирались из стены, словно имели углубление под золотистой аркой, вдали в которой виднелось голубое небо с белыми, пористыми облаками. Евклид, как всегда наклонившись, чертил что-то для своих новых учеников, Диоген прилёг на ступеньки, рассматривая свои философские идеи, а за ним, выступая на первый план, Аристотель и Платон что-то обсуждали между собой. Казалось, что картина
— Присаживайся, друг, — Леклерк налил в пустой стакан.
— А где Бао?
— Тебя это так волнует? — удивлённо посмотрел на Павила программист. — Ай, не важно. Он делает одно моё поручение. Последние, если тебя это интересует.
— Надеюсь, это не то, что ты планировал ранее, — Павил отпил крепкого алкоголя. В горле запершило.
— Великое возращение! — Леклерк развёл руками. Таким ещё его Павил не видел. Он пытался казаться радостным, но под улыбкой скрывалась печаль, пожираемая его, как червь, точащий яблоко к сердцевине. — Нет. Я передумал. Хочешь знать правду? Я давно передумал. Ещё до того, как Аманда отправила депешу.
— Это из-за нашего приключение по разуму Андана?
— Они все слепые, друг! — Леклерк пальцем указал куда-то в пустоту. — Но мы с тобой…Мы с тобой видели. Лучше один раз увидеть, чем миллион раз услышать, ведь так? Ты был там. Был со мной. Длань этого виртуального бога коснулась нас.
— Возможно? — неуверенно ответил Павил, сам не понимая, спрашивал он или утверждал.
— Я знаю, что для вас, для тебя, Аманды, Тайлера, Камила — для вас было важнее узнать о Ками, — он налил себе ещё. — А какие надежды мы все строили…
— Что ты будешь делать? Я имею ввиду, что ты будешь делать с исксином?
— Вот поэтому я и пригласил тебя, — губы программиста растянулись в улыбке, а тело поддалось вперёд, опираясь на стол. — Конечно же я не верну его назад в инфополюс. Это пройденный этап и его и мой жизни. Что его там ждёт? Тоже самое, что и меня теперь.
— Ускоряющиеся?
— Они не заступятся за меня, — Леклерк отмахнулся. — Теперь у меня есть только один брат-ускоряющийся, — он указал пальцем на Павила. — И я поведаю тебе, что я сделаю дальше.
Леклерк провёл руками над поверхностью стола, вызывая интерактивную программу. Перед Павилом появилась прозрачная модель в разрезе, состоящая из множества линий, как макет двигателя космического аппарата под рентгеном. Отчётливо прослеживалось программное оборудование, собранное в экранированные стенки, приваренные наспех друг к другу. Павил видел и зажимы для фотонного паруса, скрученного на выдвижных манипуляторах. Пара РИТЭГов малой мощности, примерно, 400кВатт на каждого, расположились симметрично, перпендикулярно системе сплющенных сопел. Реактивные трубы от сопел уходили ближе к центру конструкции, соединяясь с токамаком, работающим от простого водорода. Возможно, годился и водород, наполняющий межзвёздное пространство. От токамака, между ставнями сброса мощности, протянулась сеть кабелей, схем и процессоров. По сути, весь корпус, закрывающий нейронную зеркальную сеть с графеновыми пластинами, состоял из изолированных схем, выполненных в форме квадрата. Система охлаждения уходила на поверхность самодельного агрегата, призванного осуществить вольное плавание.
— Отправишь его в полёт? — грустно спросил Павил.
— Это лучшее, что я могу для него сделать, — у Леклерка заболели глаза, а сердце наполнилось кровью. Было физически больно смотреть. — Конечно, межзвёздная станция собрана наспех, но так, хотя бы, он будет жить. — он отодвинул от себя пластиковый стакан. — Он полетит к центру нашей галактики. Только представь, какая долгая жизнь у него будет. Возможно, он даже нагонит Вояджер и перезапустит. Через тысячу лет он посетит ближайшую по пути планетарную систему. Интересно, будем ли мы уже там? Он оборудован так, что сможет путешествовать миллионы лет, маневрируя между гравитационными колодцами.