В тени над затмением

Зайцев Артем

— Да, да. Дурацкая интерпретация. Признаю.

— Не волнуйся, — глава СНТС указал ладонью на иллюминатор. — У нас отличные камеры. Сатурн сейчас в ста двадцати тысячах километров. Сто восемьдесят до его ядра С такого расстояния мы не испытываем даже мнимой задержки визуального сигнала. Впрочем, стекло наблюдения настоящее. Потом, может быть, когда все соберутся и обсудят, мы изменим наклон Андана так, чтобы наблюдать газовую планету своими, — свободной рукой Лекрерк указал себе на глаза, — настоящими глазами.

— Нас отделяет от вакуума слой стекла? — Аманда обернулась, глянув на оставшегося позади Бао. Тот ожидал чего-то. — А мне казалось, что вы помешены на безопасности.

— А это безопасно. Тут

двухметровый слой стекла. Можно проецировать на него изображение. Как сейчас. По внешнюю сторону находятся поглотители и свинцовая сетка. Фон тут в раза два превышает общий по Андану, но ничего особого. Если ты беспокоишься…

— В общем-то нет.

— …Вайсс успеет к общему брифингу.

— Вайсс?

— Наш медик.

— А, — Аманда покачала головой, изучая изображение Сатурна. У газового гиганта имелось сильное альбедо, поэтому на дневной части, подставленной под лучи звезды, он светился не хуже лампочки. Знаменитый кольца, видимые с «далека» однородными линиями (хотя они состоят из многообразного множества объектов разной величины), тянулись от одного края Сатурна до другого и исчезали за ним. Остальной космос на атмосферной периферии планеты исчез в темноте, порождаемой световым загрязнением, исходящим от отражаемого света. Извечная борьба фотонов самих с собой.

— Ты ведь ищешь его, правда?

Аманда ничего не ответила Леклерку. Хотелось до всего додуматься, докопаться, достать самой. Но как она не старалась, увидеть что-то на светящемся фоне выцветевшей охры у неё не получалось. И не удивительно. Шестьдесят тысяч километров радиуса — это дохрена много. Сатурн с дистанции в сто двадцать тысяч километров может казаться размерами не больше трёхэтажного дома, находящегося по другую сторону двухполосной дороги, но это лишь обман.

— Его здесь нет.

— Как это нет? — раздражённо спросила Аманда.

— Ещё нет. Он на ночной стороне. Совершает очередной оборот, — Леклерк подошёл ближе. — Вот, смотри, — он указал пальцем куда-то на линию терминатора, полнолунием делящую Сатурн на две части. Терминатор находился на восточной стороне планеты и тянулся от одного полюса до другого. Аманда пыталась разглядеть что-то, но всё было тщетно.

— Не переживай. Никто не понимает вначале, куда смотреть. К этому привыкают. Обучаются. Вот.

Изображение той части, куда показывал ранее Леклерк, увеличилось на стеклянном экране. Что-то небольшое, даже можно сказать — маленькое, крошечным мотыльком, светящимся в темноте, выплывало с ночной стороны планеты. На фоне планеты оно выглядело как песчинка на ладони. Как искра, пробегающая в глазах от усталости. Как далёкая звезда, блестящая в ночном небе. Как…

Объект медленно, но уверенно огибал Сатурн вдоль экватора. Удивительно, что Аманда вообще наблюдала его передвижение, ведь в экваториальный радиус газового гиганта поместится несколько планет размером с Землю. Однако, движение объекта можно было замерить визуально.

— Быстрый.

— И дерзкий, — проговорил Леклерк.

— А можно ещё увеличить изображение?

— Пожалуйста.

Одна из камер зафиксировалась на объекте, стараясь держать его в кадре. Оно выплывало из ночной стороны, выходя на дневную, сбрасывая с себя камуфляж светлячка.

— Оно удивительное, не правда ли? — заговорила Аманда, изучая объект. Весь её скептицизм, весь цинизм куда-то улетучились, будто их никогда и не было. Она не могла оторвать взгляд от отважного аппарата, бросившего вызов силе притяжения Сатурна, летя против его вращения.

— Конечно же, — ответил Леклерк, но Аманда уже и не слушала его.

Она потеряла чувство времени, а объект уже прошёл мнимую центральную ось планеты, которую Аманда пометила для себя в уме. В голове она пыталась составить идеальное описание того, что наблюдает. Да, Аманда знала, что

незачем спешить. Можно сесть, обдумать, а затем составить целостную картину. Но ей не хотелось. Желание понять всё сразу взяло вверх. И то, что она видела, было настолько простым, но в то же время таким необычным: аппарат в форме прямоугольной коробки с симметричными тонкими панелями по краям. На фоне планеты коробка выглядела блеклой чёрной точкой. Без приближения человеческий глаз просто не способен уловить такие крохотные размеры. А тем временем аппарат закручивался, уходя в перспективу, с последующим заходом на следующий виток вокруг Сатурна.

— Он покидает нас на время, — неожиданный голос Леклерка напугал Аманду. Тот извиняясь вскинул руки. — Прошу прощения. Ты слишком увлеклась наблюдением.

— Сколько времени прошло?

— Пол его витка. Наша универсальная единица измерения.

Аманда выпрямилась, обдумывая.

— Тебе стоит отдохнуть.

— Да, — согласилась Аманда. — Постараюсь привести себя в форму к брифингу, — она вновь посмотрела туда, где коробка заворачивала по своей собственной орбите за противоположную сторону Сатурна.

— Бао проведёт тебя.

Двигаясь за Бао по коридорам Андана Аманда была погружена в раздумья, и один вывод, чистый, как кристалл, плотно засел ей в голову: Оно, чем бы оно не было, прекрасно.

По пути к назначению

Попутчики задерживались, а Тайлер начинал уставать. Усталыми глазами он всматривался в главный монитор, установленный у его ног. Двумерный тёмный космос, баллистический вектор, а на векторе лежит — он, маленький кораблик, несущий Тайлера сквозь пространство. Скорость падает уже как час. Обратные ускорители замедляют аппарат, и цифры скорости убывали в обратном порядке. Тайлер не контролировал ситуацию, а молча полагался на заложенную ранее программу. На экране вектор курса смещался, стремясь пересечься с вектором шаттла, чтобы начать сближение. Две прямые переставали быть параллельными прямыми, стремясь пересечься не где-то в перспективе, а уже здесь, в двадцати миллионах километрах, в точке, рассчитанной синхронизованными системами. Ещё девятнадцать минут ожидания, прибавленных к двум часам смещения курса, пока аппарат Тайлера пытался сбросить скорость и сделать смену курса. Ведь шаттл, летящий с орбиты земли, свой курс не менял. Просто он вылетел на несколько часов позже, хотя и летел быстрее на три тысячи километров в секунду. И Тайлер ждал их, здесь, в этой области солнечной системы, на плоскости орбиты Сатурна.

Цифры на матовом экране упали до восьми тысяч километров в секунду, но проклятые перегрузки лишь нарастали. Тайлер ощущал троекратную массу своего тела. Главное, что кровь не убывает из головы в ноги, а значит, конструкция судна, расположившая Тайлера ногами вперёд, была сконструированная не зря. И так будет продолжаться, пока скорость не упадёт до трёх тысяч километров в секунду, тяга отключится, и корабль, повинуясь законам Ньютона, перейдёт в состояние покоя. Перегрузки исчезнут.

А тем временем второй аппарат появился на экране. Помеченный указательной стрелкой, он приближался, всплыв из-за края. Скоро два аппарата войдут в общий сектор площадью тридцать кубических тысяч километров. Тридцать тысяч километров в секунду — таков рекорд максимальной скорости для космических средств передвижения. И пока это предел. Предел для термоядерных реакторов. И увеличение мощности в будущем не исправит ситуацию. Если люди хотят летать быстрее десяти (в лучшем случае — одиннадцати) субсветовых единиц, то им потребуются новые технологии, гораздо более продвинутые, чем те, которыми они располагают. Хотя, девяносто восемь миллионов километров в час среднего значения, сто восемь миллионов на пике — разве о таком могли люди мечтать лет сто назад?