В тени пророчества. Дилогия
Шрифт:
И менять что-либо, закрывать, уничтожать вас уже поздно! — снова боль. Я заорал. Отпустила, дала отдохнуть. — Одни только межмировые рокконцерты собирают до нескольких миллиардов фанатов! Сотни тысяч групп и исполнителей показывают свое мастерство, исполняя переделанные под вас песни. А недавняя массовая эпидемия, Черная Смерть? Один олух уничтожил под корень несколько миров, обслушавшись «Рамштайн»! Дело не в тексте и мелодии, а в вызываемых музыкой эмоциях. Мы, энергетические существа, воспринимаем всё иначе, и музыку видим совсем в ином спектре. Да-да, мы её видим, ты не ослышался, и не только — у нас не пять органов чувств, а больше двадцати. Вот и представь всемогущее существо, травмированное
Пауза.
— Это был взрыв инферно в самом центре НАШИХ мировых скоплений, джедай! И это только начало. — Она со злостью надавила на новые болевые точки. Ее злость, ее душевная боль еще дальше задвинули мою волю к сопротивлению. Но я не мог сдаваться! Настя должна выжить! Это единственное, и последнее, что огу для нее сделать.
Неожиданно в процессе таких вот размеренных пыток я открыл для себя свой единственный, и, видимо, последний козырь — когда мне ТАК больно, эта добрая девочка не может читать мысли. Она конечно пыталась, постоянно, но попытки соскальзывали с болевого кокона, опутавшего мой разум. Это было здорово, ибо давало надежду, что Настя выкрутится. Богиня тем временем продолжала:
— А ваша водка? Алкоголь? Да, у нас иммунитет, мы существа энергетические, но наши создания… Знаешь, сколько миров опустело из-за ваших алкогольных и наркотических традиций, внедрённых в результате смелых экспериментов? Миров, не имеющих иммунитета, подобно неграм и чукчам, только значительно хуже, поскольку у разных миров совершенно разный принцип белковой кодировки. Ты не представляешь, сколько вымерло экзотических видов. А ваши наркотики? Миры, отведенные под их плантации и перевалочные базы, под их потребление? НАМ от них не будет ничего, но МЫ — далеко не все обитатели Сущего, кто бывает в ваших краях. Но почему-то, зная всё это, каждый из этих оболтусов спешит увезти с собой из вашего мира самое плохое, не отдавая отчета, что вы — справитесь с угрозой, а мы — нет. Вы подобно нам умеете, СПОСОБНЫ искать решение, но далеко не всем даровано то, что есть у вас.
Что такого в вашем мире, чего нет у нас, джедай? Вы, маленькие обезьянки, ценой небольших жертв, всего в несколько миллионов особей, решаете любую проблему, а у нас гибнут целые миры? Миллиарды! Триллионы! Квинтилионы созданий! И мы, могущественнейшие существа, боги этих миров, ничего не можем сделать! Как так получается, а, избранник хренов?
Светочка распалила сама себя. Вскочила и принялась меня остервенело месить. Я пытался согнуться, защитить лицо, но это не помогало. Еще несколько зубов решило, что без меня им будет лучше. Тела почти не чувствовал. Кажется, треснули последние ребра. Глаза застлала кровавая пелена. Наконец, богиня остановилась, и, блестя залитыми золотой пеленой глазами, ядовито прошипела:
— Ну? Не передумал?
Я из последних сил приподнял голову, пытаясь рассмотреть ее залитыми кровью глазами сквозь оплывшие щелочки век.
— Ппп… ппшшшла…. Ттты… в жжжоо…
Следующий удар был нанесен явно с психу. Я потерял сознание. Точнее попытался. Не вышло — слишком оперативно опомнилась.
…Это было невыносимо. Сколько продолжалась экзекуция — не знаю. Наверное, целую вечность. Мне уже было всё равно. Я просто чувствовал боль, орал и проваливался в небытие. И каждый раз она меня оттуда доставала.
Светочка сходила с ума от ярости, давно потеряла над собой контроль. Потому и оружие сняла, чтобы ненароком не убить раньше времени. Издержки человеческого тела, понимаешь! Даже холодная и мудрая богиня в нашем мире может сойти с ума.
Я снова попытался провалиться. Она поймала моё сознание на самом краю, грубо впихнув назад, в тело, окуная в новые и новые океаны боли.
— Почему,
Перекур — она хоть и богиня, но не железная. И для меня небольшой отдых, возможность подумать и попрощаться с белым светом.
Какой идиот! Нет, какой же я все-таки идиот! Что возомнил о себе? Повоевать захотелось? Мир спасти? Один в поле не воин, гласит древняя и очень мудрая поговорка. А я никто и звать никак, даже несмотря на способности. Ну что мешало мне отправиться домой? К бабуле? К друзьям? К Вике? Ну, простила бы она меня когда-нибудь, куда б делась, и жили бы счастливо. Я ж ей нравлюсь, видел… А судьбы мира оставил бы на совести тех, кто за эти судьбы и так борется, причём успешно, обладая и знаниями и навыками подобной борьбы. Нет, приключений захотелось! Почувствовать себя важным, значимым! Что это, гордыня?
Наверное. Вот за неё, родимую, и отдуваюсь.
Хотя, если бы я вернулся, на моем месте лежала бы Настя. Так что не всё так плохо. Может быть это мой единственный действительно стоящий поступок в жизни? Пусть даже бесполезный, если ей не удалось скрыться от «наследников», но я все равно ни о чём не жалею. Ни о чём! Даже немного рад, что могу помочь ей бороться со всем этим злом. Пускай таким тупым и неэффективным способом, но оттяну на себя одеяло. Главное — умереть! Крестик, как я понял, как и Светочкин медальон, может видеть и брать лишь тот, на кого он настроен. Поэтому и передать его можно только добровольно, как бы перенастраивая на другого. А значит, с моей смертью ключ для Светочки будет потерян. Взять его с божественной помощью она не может — Правила никто не отменял. Их можно обойти, золотой огонь из глаз — тому подтверждение, но только тогда, когда ей угрожает непосредственная опасность. Когда равновесие сил на её стороне. Например, когда мы с Настей накинулись с двух сторон в той кафешке… А использовать, чтобы захватить мир — нет, нельзя. Остаётся вопрос, как это сделать — шагнуть за грань, преодолев сопротивление? Пытать она меня может сутками, неделями, месяцами, у нее есть и время, и возможности. Значит, остаётся сделать так, чтобы она сама меня за эту грань отправила. За грань жизни.
— Что, выкусила? — прохрипел я, прокашлявшись, собирая волю в кулак, подавляя боль в ладони. — Мы били твоих шестёрок в сорок пятом! Наши деды и прадеды! А до этого их прапрадеды били! Теперь наша очередь!
Это наш мир, в нем наши законы! Нас е#ут, а мы крепчаем! И тебя сделаем! И наши потомки тоже тебя сделают! Так что соси, милая! — я хрипло рассмеялся.
Светочка курила с каменным спокойствием на лице, игнорируя мой выпад.
— Чего это тебя на базар потянуло, Назаренко? Лежится плохо? Продолжения хочешь?
— Да продолжай! На! — крикнул я со всей злостью. — У меня прадеда в гестапо пытали, чтобы он своих выдал! А там спецы были хорошие, сама должна знать! Так вот, сучара, он НЕ ВЫДАЛ! Несмотря на все их пытки и запугивания!
И я не выдам. Потому что он — мой прадед, а я его правнук. И я горд, что умру за его дело, в борьбе с фашизмом. С самой главной фашисткой в мире! Тьфу! И когда встречу его ТАМ, ему будет чем гордиться. Поняла?
Лилит докурила сигарету и достала следующую.
— Да, вы странная нация. Даже в этом мире, на этой планете, трудно найти более странную. У меня было полмиллиона солдат, у вас — двести тысяч. Я захватила половину страны, деморализовала оставшуюся, приготовила почетный и очень гуманный мир — а вы взяли и продолжили сражаться. И победили!