В тени пророчества. Дилогия
Шрифт:
Характером дядя был тверд, груб, скрытен, но никогда не обижал племянницу. Хотя отчитывал ее, если та провинится, довольно грубыми солдатскими выражениями, от которых у девочки краснели кончики ушей, несмотря на то, что она работала официанткой и наслушалась всякого. Но зато никогда не рукоприкладствовал. Слугам иногда доставалось за особо сильное нерадение, но и к ним дядя относился в целом хорошо.
— Зачем людей обижать? Они должны не бояться меня, а уважать. Из страха работают рабы, и работают плохо. А они должны понять, что здесь им хорошо, и если я их выгоню, им будет плохо. Работать так, чтоб я их не выгнал! — сказал как-то дядя, когда она спросила, почему он не строг с прислугой
— Вот, если я выгоню тебя, ты ж огорчишься? А если б я лупил тебя каждый день для профилактики, как делают добропорядочные буржуа, ты б сама от меня ушла. А до этого перебила всю посуду и нагрубила клиентам, так, что они стали бы ходить отдыхать в «Дядюшку Франца», а не ко мне. А так, ты прилежная молодая мадмуазель, работаешь на совесть, хотя я тебе даже не плачу. По родственному, так сказать. Вот еще замуж тебя выдадим за хорошего человека. Ты у нас красавица, трудолюбивая. Приданное какое-никакое сообразим…
Но девочка даже и не смела заикнуться о деньгах. Дядя был добр, баловал племянницу. Иногда, с очередной ярмарки, приносил красивые платья или туфельки. Раньше, когда она только пришла, покупал ей разные игрушки, сладости. Разговоры о замужестве Эльвира переносила не очень хорошо, но понимала, что не может до бесконечности сидеть здесь, у дяди на шее. В душе надеялась, что дядя подберет человека доброго, потому, что жить с плохим она не сможет. Если он посмеет поднять на нее руку, она не будет терпеть и тоже поднимет руку. Или ногу. Или то, что под руку попадется. Она умеет. Маргарита, когда ей исполнилось тринадцать, первым делом научила ее, как стоять за себя и куда бить мужчине, если тот силой хочет взять то, что ты не хочешь ему дать.
Эльвира спустилась в главный зал. Маргарита разговаривала с низеньким усатым стражником, мило улыбалась и кокетничая. Маргарита такая вся: никогда не упустит случая пофлиртовать с незнакомыми, да и знакомыми мужиками. Но при этом, Эльвира была абсолютно уверена, была верна дяде. Дядя привез Маргариту с собой из далекого немецкого княжества. Ходили слухи, что там она зарабатывала на жизнь торговлей телом, и что зовут ее Анна Мария, и она немка. Акцент, действительно, выдавал в ней немку. Насчет имени никто точно сказать не мог, но все всегда называли ее только «Маргарита». Даже дядя никогда не произносил ни «Марго», ни как-либо по-другому. Ну, а раз хозяин называет только так, то никто из «домочадцев» не смел говорить иначе.
А догадки по поводу бывшего рода занятий Маргариты подтвердились случайно. Как-то, примерно год назад, когда они с дядей жутко ссорились, Маргарита выскочила на лестницу и закричала наверх:
— Козёл, ты знал кто я! Зачем забирал?! Жил бы себе, хрен старый, вдовушку какую нашел! А меня не надо попрекать!
— Маргарита!
— Я все сказала! — и она убежала под разгневанные вопли дяди сверху. Вечером вернулась, лицо ее было заплакано, под глазами отчетливо проступали темные круги. Но голову держала высоко, ступала твердо и уверенно. С дядей вела себя холодно. На следующий день у нее появились: новое парадное красное платье, шикарные духи и замечательные сережки с весело переливающимися зелеными камешками. После этого она стала относиться к дяде теплее, и вскоре ссора забылась. Когда же Эльвира подошла как-то вечером к ней, когда та была в хорошем настроении и спросила про прошлое, Маргарита холодно посмотрела на нее
— Зачем тебе?
— Просто хочу знать, что у вас с дядей. — Было жутко неловко, но любопытство не грех и не порок. А девочка чувствовала, что если не спросит, то потом всю жизнь будет мучаться, что могла узнать, но стеснение подвело. В этом она была вся такая! Может, дядя сильно избаловал,
— Ты знаешь, мы любовники.
— Знаю. Мне интересно, как и почему он забрал тебя. — И рассказала про то, что слышала из каморки и свои домыслы. Маргарита выслушала спокойно, с минуту о чем-то подумала и начала говорить.
— Я родилась во Франкфурте. Отец бросил нас, а у мамы кроме меня были маленькая сестренка и двое братишек. Сестра сейчас в Мюнхене, вышла замуж за купца. А братья выросли, пошли по темной дорожке. Ганса повесили, Фридрих исчез. Сбежал из тюрьмы и рванул в Новый Свет. Хотя, сомневаюсь, что он жив. — Она замолчала. Эльвира уже была не рада, что затронула больную тему. Все-таки, Маргарита — человек, от которого она видела только хорошее, а сейчас вот заставляла вспоминать то, что причиняет боль. Но, возможно, державшей столько лет в себе свои тайны Маргарите просто необходимо было, наконец, выговориться. И пятнадцатилетняя юная рыжеволосая девчонка с такими умными взрослыми глазами была не худшей кандидатурой в духовники.
— Мать работала прачкой на дому, у нее были стерты все руки. Я помогала ей, как могла. Мы спали по четыре-пять часов в день, но денег все равно не хватало. Мы голодали, братишки постоянно плакали. Мать стала похоже на скелет, а однажды она упала в обморок. Тогда я поняла, что иного выхода у нас нет. И в тот вечер, когда я принесла утром еды и денег, чтоб расплатиться с хозяином за нашу каморку, она лишь косо посмотрела на меня, но ничего не сказала. Мне тогда было, как и тебе, пятнадцать лет. — Маргарита тяжело вздохнула и отвернулась к окну. По улице туда-сюда сновали прохожие. Никому не было дела до того, что где-то рядом, по соседству, люди умирают от голода. Выходят на панель, воруют, выскакивают замуж за психопатов, маньяков-истязателей или стариков, губя свою молодость только потому, что иначе тебя вынесут из дома казенные работники, кинут на телегу, вывезут из города и закопают в неизвестном овраге, вместе с десятком других, таких же несчастных, как ты.
Равнодушие. На всех лицах читалось равнодушие. Презрение к слабому. Ощущение собственной значимости.
Так было. Так есть. Так будет всегда, покуда стоит этот мир.
— Прошло время. Мать умерла. Братьев поймали на краже. Сестру удалось через знакомых сбагрить на руки одному старому идиоту. Ему нужна была молодая красивая кукла, денег у него хоть завались, и на отсутствие приданного было начхать. А сестра выдалась первой красавицей. Мне жаль ее. Ему нужна была кукла, а Марта — молодая девушка, очень подвижная и активная, всех ставит на место, если что не по ее. А еще говорили, что у того деда ненормальные наклонности, что он обожает плетки. Особенно в кровати. Особенно с красивыми куклами вроде нее. Что без этого у него вообще не встает. Хотя не знаю, возможно ли это вообще в его возрасте? Но у меня не было выбора. Марта могла пойти по моему пути, и я решила, что так будет лучше.
А потом я осталась одна. И не могла вылезти из этой трясины.
— Тебе не нравилось то, что ты делаешь?
— Иногда нравилось. Но очень редко. В основном клиенты — конченые скоты. Грязные вонючие свиньи и тупые козлы. Часто возвращалась в синяках, оборванная, как нищенка. Встречались, конечно, и благородные рыцари на белом коне. Но какой нормальный благородный рыцарь полюбит падшую женщину? Но мне повезло.
— Ты встретила ненормального. — Улыбнулась Эльвира.
— Да. Твоего дядю. Он сказал, что влюбился в меня с первого взгляда, когда увидел на улице. А наутро сразу предложил уехать с ним, навсегда забыв обо всем. Такой шанс в жизни выпадает только раз, да и то не всем. И я согласилась.