В тени пророчества. Дилогия
Шрифт:
— И вы жили в Германии, где он служил? А его друзья знали, чем ты занималась?
— Шила в мешке не утаишь. Везде находятся доброжелатели… — она усмехнулась. — А может, мой благоверный сам по пьянке кому растрепал. В общем, его дружки стали ко мне клеиться. Парочку из них пришлось успокоить тупым тяжелым предметом. Одному хорошо заехала между ног. А двоих мой любимый заколол.
— На дуэли? Но он же не дворянин!
— Шарль — офицер армии князя при исполнении. А значит, у него есть шпага. Ею он и заколол тех мерзавцев. Они скрутили меня и уже сорвали одежду. Срывали остервенело, лоскутами! Платье потом пришлось перевести на тряпки. Кричали, что я выпендристая шлюха и били. И тут явился он, мой герой,
Эльвира очарованно смотрела на Маргариту. Еще бы! Такая романтическая история, и наяву! Да еще с ее дядей в главной роли!
— Вы столько лет вместе, он так защищает тебя, почему вы до сих пор не поженились?
— Эх, девочка, какая ты еще маленькая! Жизнь — очень сложная штука. Слишком многое мы должны в ней учитывать, на слишком многое оглядываться, если хотим выжить. Он любит меня, и я его собственность. Потому, что идти мне, собственно, некуда. Для него этого достаточно. Жена — это семья, это обязательства перед обществом. Всем наплевать, что он живет с бывшей шлюхой. Баба, да и баба, каких много. Но если он выйдет в свет, а за его спиной будут говорить, что его жена — проститутка? Как ты себе это представляешь?
— Жестоко!
— Вот! И ради всех святых, не говори дяде ни слова, что мы тут с тобой откровенничали… — женщина подмигнула девочке.
— А можно еще вопрос? — не унималась Эльвира. Когда в следующий раз удастся так разговорить Маргариту!
— Все видят, что ты заигрываешь почти с каждым мужчиной, и…
— Я верна Шарлю, если ты об этом хочешь спросить. И всегда была верна. Как я могу предать человека, благодаря которому получила вторую жизнь? — она грустно усмехнулась. — Это моя маленькая месть. — Ее глаза хитро, по-женски, заблестели. — За то, что он на мне не женится… — и снова заговорщически подмигнула.
— Эльвира, сегодня у нас будут отдыхать мсьё городская стража. Приготовь вон те три дальних стола, убери четвертую комнату, постоялец уже выехал, отнеси прачке белье, я вчера смотрела, там его много накопилась. И помоги толстушке Сью по кухне. Она просила принести воды.
Когда говорилось о том, что трактирным бизнесом занимается дядя, это была полуправда. Дядя занимался финансами: закупками, поставками. Считал выручку. Общался с чиновниками герцога и городской стражей, отстегивая за покровительство и защиту. Но что касалось ведения хозяйства, он был полный ноль. Все дела внутри заведения вела Маргарита. И вела успешно. Слуги слушались ее беспрекословно. Если задание давал дядя, его можно было выполнять не спеша, с чувством, толком и остановками. Но если говорила Маргарита, да прибавляла фразу «бегом!», то будь ты хоть племянницей хозяина, хоть дочкой, хоть самим хозяином, хоть бургомистром, нужно было брать ноги в руки и нестись выполнять ее распоряжения. Сам дядя не смел перечить, когда она говорила в командном тоне. Вот и сейчас придется идти к колодцу на угол улицы за водой.
— Давай, я помогу! — предложил Анри, высовывая свой нос из кухни, где тетушка Сью потчевала его чем-то, оставшимся со вчерашних посиделок гильдии плотников. Анри был на год моложе Эльвиры и просто обожал последнюю. И всячески это обожание высказывал, всеми доступными способами.
— Нет, Анри. Фердинанд уехал, конюшня вся на тебе. А ну, какой богатый гость заедет, а конюха нет? Ты представляешь, как попадет от Маргариты?!
Эльвире нравился молодой расторопный пацан, но как друг, как «домочадец», не более. Его своеобразные неумелые ухаживания, бесконечные краснения и стеснения доставляли удовольствие, тешили самолюбие, но она пыталась быть честной и сразу обрубала попытки ухаживания. Ну, не в ее вкусе он, хоть убей!
До колодца было недалеко,
«Господи! Как же приятно жить! Как хорошо! Спасибо, что уберег меня и дал мне это счастье…»
Она шла по улице с пустыми ведрами и улыбалась. Встречные прохожие, спешащие на ярмарку или с неё, видя девчушку, улыбающуюся такой искренней обезоруживающей улыбкой, улыбались в ответ. Все дела на какой-то миг переставали иметь значение. Хотелось вот так же, как она, просто идти и радоваться. Тому, что светит солнце. Что воздух свеж, и что тепло. Что все в жизни будет хорошо…
Но, девчушка проходила мимо, серость и скудость окружающих будней вновь наваливалась на плечи. Осознание, что жизнь — это борьба, борьба за место, за корку хлеба и глоток вина, за кусок пожирнее. И люди шли дальше, бороться и жить. И улыбка сползала с их губ, уходя на край сознания. И становилось не до маленькой рыжеволосой бестии — нужно было выжить. Мысли о девочке улетучивались и уже не вспоминались. Но где-то глубоко-глубоко, под самой корой сознания, маленькая частичка чьей-то незнакомой улыбки грела душу, говоря, что жизнь все-таки продолжается…
— Дай пройти!
— Так да или нет?
— Я сказала, дай пройти, что не слышал?!
— Я тебя последний раз спрашиваю, да или нет? — Жак терял последнее терпение. Он держался из последних сил, на пределе. Лицо его было красным, как у вареного рака, глаза налились кровью; он часто-часто дышал, пытаясь обуздать дикую, ни с чем не сравнимую ярость.
— Отвали, урод! — она с вызовом уставилась на парня, перекрывающего дорогу своим огромным мускулистым торсом.
— Да или нет?! — сказал он уже тихо, еле слышно. Его банда, стоявшая вокруг, переглянулась. Они знали, что означает этот тон своего вожака. Обычно, тот, с которым он так разговаривал, долго не жил. Знали, что если Жак орет, это нормально. Но этот полушепот — всё, дошел до ручки!
Рыжая даже не прореагировала. Она криво усмехнулась и нагло бросила в лицо:
— НЕТ, КАЗЁЛ! Я тебя не люблю, и от тебя воняет, как от помойной ямы! И что дальше? — она гордо вскинула голову и задрала носик.
— Дай пройти, быстро!!! — прорычала она повелительным тоном, не терпящим никаких возражений. Это стоя-то в окружении банды Жака Морро, одной из самых «беспредельных» подростковых банд Страсбурга, державшую в страхе весь район? Многие взрослые бандюки считались с малолетками. Их реально боялись, потому, что их было много, и они были сплоченными. Нападали вместе, всем скопом, и ни один урка, или даже бывалый каторжник не мог дать отпор. Даже стражники, выходя в патруль меньше, чем в восемь-десять человек, не решались с ними связываться. А она стояла одна и издевалась! Над ним! Жаком Морро! Перед всей его бандой!
— Ты еще ответишь мне, сука, что так разговариваешь!
В ответ она нагло усмехнулась
— Что ж ты мне сделаешь? Отшлепаешь? — в ее глазах блестели искорки смеха. Она не боялась его. Нисколечко!
— ВЕДЬМА! — прошептал он.
— Дорогу! — тихо сказала она.
Он посторонился
— И помни, сука, я тебя достану. Когда-нибудь! И ты ответишь мне за то, что отказала!
— Не в этой жизни! — просто кинула Эльвира и потащила дальше свои ведра.
Он смотрел вслед и ругался про себя. Ну почему она? Почему именно она? Да, каждая вторая шлюха бесплатно даст ему! Любая другая в районе будет только счастлива, если он предложит свою любовь! Ведь он предложил именно это! Он предложил именно чувства! И она после этого посмеялась, плюнула в его душу!