В тени Рюджина
Шрифт:
Против этих условий я не возражал, и, так как содержать биджу в этом барьере становилось слишком трудозатратно, откладывать ритуал вселения не стал. К моему приходу мико из храма Кумотори как раз успели доставить и подготовить к имплантации чакры тело. Занимались этим именно они, потому что умели управлять природной энергией с помощью моих печатей и могли без лишнего оборудования поддерживать бездушный организм в вегетативном состоянии. Да и потом именно на Кумотори первое время будет находиться Курама: под наблюдением Отохиме, Узумаки и мико, а так же под прикрытием лучших маскирующих барьеров в Стране Звука. Пусть Кьюби и будет похож на человека, но пока он научится управлять своей чакрой в новом теле и как-то ее подавлять, чтобы
Вот, например, сейчас мне не очень нравился взгляд, которым Курама сверлил безвольно лежащее на отрезе грубой ткани тело женщины в типичных одеяниях мико. Ничего особо примечательного в нем не было: никаких выдающихся форм, неброское лицо, волосы только необычного характерно лисьего цвета.
— Тебе оно не нравится? — спросил я у Кьюби, жестом приказав встрепенувшимся при виде меня шиноби и мико заниматься своими делами и не отвлекаться. — По-моему, тело для тебя получилось вырастить вполне неплохое. Если уж выбирать, то что-то миленькое.
Переведя тяжелый взгляд с девушки на мою персону, Курама посмотрел на меня как на идиота.
— Не понимаю, что милого можно увидеть в этом куске мяса, и чем один кусок мяса может быть милее другого, — вибрирующим низким голосом брезгливо ответил мне Кьюби. — Хотя это убогое недоразумение выглядит даже более отвратительным, чем многие другие люди. Ты не мог создать что-то, выглядящее не как травоядная тщедушная тварь?
Еще раз окинув взглядом созданное мною тело молодой женщины, обладающей, к слову, достаточно крепким телосложением для местных, страдающих почти вечным недокормом жителей, я с сомнением покосился на Кьюби. Похоже, для него все люди, что для нас шимпанзе. Становится ему обезьяной неприятно, но при этом больше нравятся приматы помассивнее. Но помассивнее — это, считай, агрессивнее. А это уже не нравится мне. Да и вообще никому в этом мире не понравится, всем хватает и обычной ненависти биджу ко всему человечеству в общем и шиноби в частности.
— Ты так на любого человека смотришь? И Хагоромо с его семьей для тебя тоже были кусками мяса? — решил полюбопытствовать я, и мой интерес вызвал справедливую негативную реакцию со стороны Кьюби.
Ощерившаяся гигантская пасть и вздыбившая шерсть на огромном звере слегка нервировала, но, к моему удивлению, Курама быстро успокоился. По крайней мере, бросаться он на меня не стал. Зато, все еще сверкая глазами, Кьюби негромко процедил:
— А когда ты смотрел на свою мать, ты видел кусок мяса?
— Ох, прости, похоже, я неправильно тебя понял, — примирительно сказал я. — И до сих пор не понимаю, если честно. Что тогда такого неприятного в том, чтобы занять человеческое тело? Ты ведь останешься самим собой, нет?
— Люди мелкие, слабые, презренные существа. Старик сотворил меня таким, какой я есть, и становиться таким ничтожеством… Гр! — в голосе Кьюби проскользнул слабо подавляемый гнев.
— Презренность людей своим презрением к ним ты не исправишь, — заметил я, — потому что эти слабые ничтожества сначала взяли тебя под контроль, а потом и запечатали, присвоив твою силу. Я не судья, я не могу рассудить, кто был виноват во вражде между биджу и людьми. Как всегда, наверное, обе стороны не без греха. Но обоюдная ненависть будет рождать лишь новую ненависть, порочный круг нужно разорвать.
— Ты предлагаешь мне простить их?! — словно не веря в то, что произносит эти слова сам, прохрипел Кьюби. — Может, моя память не слишком хороша, но то, как я жил в джинчурики, я помню очень хорошо! Даже сейчас я чувствую ту боль, которой меня связывает печать в Кушине! И она наложена тобой!
Нахмурившись,
И даже бессмертный, казалось бы, биджу, на самом деле, был крупинкой под жерновами мироздания, которое в какой-то момент неизбежно перемелет и его.
— Успокойся, Курама, — спокойно попросил я застывшего биджу, гримаса на морде которого как-то мимолетно начала отражать не ярость, а, скорее, страх. — И прости, я не думал, что печать может доставлять тебе неприятные ощущения. Надо подумать, как можно это решить.
Мелкая дрожь прошла по телу Девятихвостого, который словно пытался стряхнуть с себя липкие прикосновения. Ему удалось быстро справиться с моим сакки, но оно все-таки смогло его вразумить и заставило остыть. Поерзав на месте, будто устраиваясь поудобнее, он разлегся на животе и опустил массивную голову на лапы, чтобы снова вперить меня подозрительный взгляд.
Постепенно снизив до минимума давление сакки на Кьюби, я позволил ему прийти в себя, внимательно следя за его поведением.
— Как это решить? — после паузы произнес Курама, словно ничего и не произошло. — Зачем вообще нужно было делить мою силу?
— На то было много причин. Во-первых, Кушина была при смерти, при выходе из нее ты разрушил многие меридианы. Чтобы спасти ее, пришлось вернуть хотя бы часть твоей чакры. Во-вторых, мне не выгодно, чтобы кто-то знал, что в Отогакуре есть биджу. В-третьих, мне не выгодно портить отношения с Конохой еще сильнее, чем сейчас. В четвертых… — я задумчиво посмотрел в алые глаза биджу. — В четвертых, есть еще несколько малозначимых причин, вроде необходимости мне лояльного джинчурики в Конохе. А что касается боли от печати, то, может, попробуешь поговорить с Кушиной, чтобы она ослабила печать? Позволь ей пользоваться частью твоей силы в обмен на большую свободу.
— Договариваться с пленителем хуже, чем сдаться победителю!
— Тебе-то сейчас какая разница? В Кушине только половина тебя, но в твоих интересах, чтобы все считали, что ты в ней весь. Ты здесь и ты в Кушине связаны. Пока ты живешь в Стране Звука и можешь жить не хуже ничтожных людей, так ли уж важно, в заточении ли твоя вторая половина? Главное, избавиться от главных неудобств. Да и стоит смотреть на проблему шире. Тебе нужна спокойная жизнь, но ее не добиться, просто ожидая момента, чтобы вырваться на свободу. Люди помнят буйства биджу и причиненные вами смерти — ты помнишь боль и унижение, причиненные ими. Круг ненависти не разорвать, не научившись прощать. Простить нельзя, не начав говорить. Хотя у тебя есть еще вариант — попытаться убить всех людей, но даже с учетом твоего бессмертия, шансов у тебя не много.
— Люди могут и сами уничтожить себя, — презрительно фыркнув, прокомментировал Кьюби.
— Ждать, пока мимо проплывет труп врага — тоже стратегия, — не стал спорить я, — но ты же не Чомей, чтобы на полном серьезе верить в такую свою удачу? Выгоднее из врага сделать если не друга, то союзника. Люди слабы и ничтожны, но они компенсируют слабость умом, хитростью и подлостью. Чтобы не проиграть им, не обязательно перенимать все их черты, но их нужно знать. Хотя, может, ты и так все знаешь, вроде, сам не дурак и умеешь оценивать силу. Ты не бросился на меня при первом взгляде, когда вырвался из Кушины. И ты не ринулся сломя голову в бой, как это сделал бы любой другой биджу, при встрече с Мадарой, когда он пришел, чтобы захватить тебя. Почему?