В тени Рюджина
Шрифт:
Курама, не сводя с меня взгляда, шумно вдохнул, чтобы спросить:
— Как ты узнал?
Короткая фраза прозвучала громко и раскатисто. Я пока не представляю, как Кьюби воспроизводит звуки, но должен сказать, что голос у него все же под стать размерам тела.
— Этот вопрос я слышу так часто, что отвечать на него каждому уже начинает надоедать, — честно признался я, начав неспешно расхаживать перед носом Кьюби. — Поэтому отвечу максимально просто: я Рюджин. Я не обычный человек, поэтому мне известно кое-что из прошлого. И будущего. Я знаю, как один маленький, размером всего лишь с одноэтажную крестьянскую лачугу,
Я остановился, снова взглянув в глаза Кьюби.
— Наслушавшись жабы, Хагоромо предрек вам, что вы, Хвостатые, всегда будете вместе, даже будучи разъединены. И что однажды опять станете едины, но уже с собственными именами и в собственных телах, порожденных из единого целого, — изучающе разглядывая биджу, произнес я. — Он наверняка догадывался, как это произойдет, но вам, естественно, не сказал. Хотя речь сейчас не о том. Готов ли ты поговорить со мной, Курама?
Изучая взглядом небогатую на мимику морду лиса, я надеялся, что смог заинтересовать его. Насколько я понимаю, у Кьюби даже в сравнении с прочими биджу очень сложный, если не скверный, характер. Я мог бы распинаться перед ним, расписывая горы золотые, но без таланта нарутотерапии все было бы без толку. Мне нужно, чтобы Девятихвостый меня не просто слушал, я хочу быть услышан им.
— Как будто ты оставил мне выбор, — в громоподобном голосе Курамы проскользнула ярость, мышцы под коротким рыжим мехом разбухли, а сдерживающие биджу путы затрещали от натуги.
— Выбор есть всегда, — не согласился я, переждав вспышку ярости Кьюби, — особенно у почти бессмертного существа. Ты можешь проигнорировать меня и продолжить существование в чьей-нибудь печати, служа в качестве источника чакры и выжидая удобного момента, чтобы вырваться. Либо ты можешь выслушать меня и найти себе место среди людей.
Подойдя вплотную к Кураме, я положил ладонь на его нос, для чего мне пришлось поднять руку выше своей головы.
— Не скрою, мне нужна твоя сила, — с этими словами я активировал свое додзюцу.
Кецурьюган на мгновение породил ощущение легкого зуда в глазах и голове из-за активного движения чакры. Зрение обрело уже привычную ясность и объемность, но это быстро прошло. Под давлением моей чакры мир вокруг за мгновения преобразился, Узумаки и созданные ими фуиндзюцу пропали. Все Отогакуре растворилось в нахлынувшем кровавом тумане.
Когда пелена спала с глаз, мы с Кьюби остались одни, стоя на глянцевой поверхности бескрайнего алого океана. Низкие небеса над головой озаряли безмолвные багряные вспышки. Все вокруг, кроме меня и Курамы, словно состояло из крови. Гендзюцу кецурьюгана в основе своей имеет именно такой вид.
— Чтобы получить твою силу, мне в любом случае придется договариваться с тобой, — продолжил я говорить уже без лишних свидетелей. — Даже если прибегнуть к методу Узумаки и использовать Печать Силы Сотни, как поступила Мито, мы, не придя к какому-то компромиссу, нужного результата все равно не добьемся. Но если мне в любом случае нужно договариваться с тобой, то зачем нам посредник в виде джинчурики? И я не говорю о том, что мое тело должно стать для тебя очередной тюрьмой. Нет. Я хочу, чтобы ты, Курама, стал частью Отогакуре, частью Страны Звука. Именно ты сам стал жителем моей страны
В гендзюцу было легко изменить образ Курамы, поместив его сознание в человеческое тело. Для простоты его восприятия я выбрал привычный ему облик, поэтому сейчас моя рука лежала на макушке красноволосой женщины. В Мито Кьюби провел долгие десятки лет и наверняка был хоть как-то привычен к ее телу, что усилило бы правдоподобность ощущений от иллюзии.
Убрав ладонь с головы стоящего передо мной образа молодой Мито Узумаки, я отступил на шаг, ожидая реакции Кьюби. Даже в созданном мною гендзюцу, которое во многом походило на сон с его законами и условностями, мгновенно оказаться в совершенно непривычном организме — это для сознания большое испытание. Я сам подобное испытываю, используя технику Ямата. Совершенно иные габариты тела, его масса и морфология сбивают с толку.
Хотя реакция Курамы все же разочаровала. Осторожно подняв руки и поднеся их к глазам, он внимательно осмотрел ладони. После чего несколько секунд ощупывал лицо и алые волосы. И даже не попытался сойти с места, что особенно обидно. Наверное, понимал, что это ему, скорее всего, не удастся. Стоять-то уже проблема в человеческом теле, закутанном в требующее сноровки при ношении женское кимоно.
Вместо того, чтобы попытаться ходить, Кьюби поднял взгляд на меня. Очень недобрый взгляд. Крайне необычно было видеть искаженное в злобной гримасе лицо Мито и горящие ненавистью алые глаза с вертикальными зрачками на нем.
— Стать человеком? Что в этом хорошего?!
Голос Курамы в женском теле потерял внушающую трепет громогласность и силу. В вопросе Кьюби проскользнули, как мне показалось, нотки возмущения, а не чистой и бесцельной злости. Может, я обманываюсь измененным образом и просто неправильно понимаю смысл интонаций, но так общаться с биджу все-таки комфортнее.
— Хотя бы то, что тебя не пытаются поработить и запечатать, — на мой взгляд резонно ответил я.
Однако Кураме этот довод не показался столь уж веским.
— Я знаю людей. К нам вы относитесь всегда одинаково. Даже если мы были в джинчурики. Ваша ненависть обращалась на них. Ничто не изменится.
— Какой пессимистичный взгляд на жизнь, — удивленно прокомментировал я. — Однако мы с тобой все же сейчас говорим. Полагаю, ты не считаешь меня тем, кого смог бы сам склонить к нужным тебе действиям, как твоего возможного будущего джинчурики, например. И если бы ты был категорично настроен против каких-либо договоренностей, то предпочел бы молчать, как с Кушиной.
— Ты… — сказал Курама медленно, подбирая слова. — Не обычен. Я не чувствую в тебе злобы.
— Знаешь, это не показатель, — скептически заметил я. — Уверен, за свою долгую жизнь ты успел повстречаться с психами, которые не испытывали ненависти. Вообще не испытывали эмоций. Наверняка они были пострашнее многих других.
— Были такие, — не стал отрицать Курама. — Ты не похож на них. И ты знаешь то, что не мог бы узнать, не поговорив с другими биджу. Если другие рассказали тебе о прошлом, то я готов… послушать, что ты хочешь мне сказать.