В тихом омуте...
Шрифт:
Это было бы печально…
– Я никуда тебя не отпущу!
Она действительно не отпускала меня, она стояла, вцепившись мне в плечи и заглядывая в глаза. Я видела, как взмокли кончики ее ресниц, как подрагивали губы – ей действительно не хотелось со мной расставаться.
Я задумчиво посмотрела на нее, покачнулась и прикрыла глаза.
– Э-э, да вы нарезались, ваше благородие! Пора!
– Слушай, отвали, у меня масса проблем…
– Я решу твои проблемы в пять минут! Мне только нужно заехать на работу, это максимум полчаса.
– Мне плохо, – выдавала я из себя.
– Черт, я
Она усадила меня в машину, с кем-то связалась по мобильному телефону – скорее всего со своими ягнятами из агентства, я поняла это по отрывистым репликам:
– Серж, меня сегодня не будет… Я не могу. Ну и что, что заказчик будет ждать, разберись с ним сам, дело же на мази. Да, я отдаю тебе… Все должно пройти хорошо, если не будешь идиотом. Только веди его осторожно, у него вялотекущая шизофрения. Да, как у всех правозащитников. Что-что… У меня семейные обстоятельства. Все, отключаюсь…
Вот как, семейные обстоятельства. Очень мило.
…Спустя десять минут мы уже были у Алены. Я сосредоточилась, чтобы сыграть безвольный мешок картошки, попавший в чистенькие руки Алены. Это у меня получилось неплохо, во всяком случае – правдоподобно:
Алена сама раздела меня и усадила в свою роскошную джакузи. Никогда в жизни так за мной не ухаживали.
После продолжительного контрастного душа (у Алены определенно были навыки сотрудника районного вытрезвителя!) я была отправлена в постель и укутана в одеяло.
– Тебе нужно поспать, – сказал Алена домашним голосом верной жены.
Рыбы так же, как и неделю назад, бездумно скользили в космосе аквариума, и от нечего делать я действительно уснула.
И проснулась от того, что Алена мягко касалась губами моего лица. Это были нежные, невесомые, почти целомудренные поцелуи; Алена отправила в бой легковооруженных лучников, но я знала, что тяжелая кавалерия страстей пасется где-то неподалеку.
Нужно быть начеку, иначе грехопадение неизбежно.
Я открыла глаза – ее лицо было совсем близко.
– Привет, – сказала я.
И она тотчас же утопила свои губы в моих неповоротливых от сна губах – на поцелуй пришлось ответить.
– Привет, – прошептала она, – как себя чувствуешь?
– Нормально.
Она отстранилась от меня – приятный сюрприз, я уже готова была обороняться.
– Поужинаем?
– Надеюсь, не при свечах?
– И не надейся, – засмеялась Алена, – лежи, я все принесу сюда.
– Не нужно. Мне пора.
– Я никуда не отпущу тебя.
– Ты не доняла. Мне необходимо уехать из города.
– Почему? – искренне удивилась Алена.
– У меня большие неприятности. Тот человек… С которым я должна была встретиться… Он должен был помочь мне. Но он так и не появился. И я не знаю, что с ним.
– Думаю, это не единственный человек, который может тебе помочь? Я могу что-то сделать для тебя?
– Нет, исключено. Это криминальная история. Она касается только меня. Я не хочу впутывать в нее человека, который мне симпатичен.
Она взяла в руки мое лицо – руки были прохладными и обещали защиту.
– Вот ты и призналась.
– В чем?
– В том, что я тебе симпатична. Ты должна рассказать.
Сгорая от нетерпения, она ждала.
Я внутренне собралась – от того, как точно я проведу сейчас свою партию, насколько буду убедительна, зависит в очень большой степени мое будущее. Этот монолог я репетировала целыми днями, я не должна была проколоться. Я долго искала беспроигрышную историю, но в конце концов решила остановиться на истории, рассказанной Нимотси, моим другом, так страшно и так навсегда потерянным. Я только чуть-чуть изменила се, перенеся действие из Греции в Москву, но оставив в неприкосновенности кровавую сюжетную канву (Боже мой, я по-прежнему воспринимала ее как сюжет, не более того!). И одним из второстепенных действующих лиц в ней была именно я, но не незадачливая сценаристка, а начинающая актриска, от прихоти или по каким-нибудь другим причинам клюнувшая на постыдный бизнес. Мое чудесное спасение еще ничего не означало, обложенная со всех сторон, обреченная на роль мишени-свидетельницы, без документов, я хотела только одного – уехать из страны. Тот человек, не пришедший на встречу в Доме кино, обещал мне паспорт. Но так и не явился…
Мне нужен паспорт, чтобы уехать.
И все это время меня не покидала мысль о нереальности происходящего: неужели это я – я! – так правдоподобно, так вдохновенно вру человеку, который искренне готов помочь мне?.. Неужели это я, кроткая овца, не сказавшая за всю свою жизнь ни слова не правды, сейчас выстраиваю все эти фантастические комбинации? О, это была я, будь я проклята. В конце концов я так возненавидела себя, что разрыдалась.
Алена с готовностью обняла меня и уткнулась губами в мой стриженый затылок. Она поверила мне. Она готова была поверить во что угодно, лишь бы немедленно начать действовать, лишь бы доказать мне, что она со мной и меня не оставит. И эта безоглядная вера тоже была одной из составляющих ее любви, которую так подло, так расчетливо выудила из нее я…
– Девочка моя… Бедная моя девочка! – безостановочно шептала Алена. И в то же время я чувствовала, как подобралось в комок ее тело: она уже готова была безоглядно защитить меня. На секунду я потеряла контроль над собой и едва удержалась, чтобы не рассказать ей всю правду, – моя правда тоже была опасна, два окровавленных тела болтались на ней, как ключи на брелоке… Открой глаза, Ален, это же я, Мышь, ты знаешь меня сто лет… И прости меня.
Но Мышь умерла, она осталась там, в летней Москве, оплакивать своих друзей. А сейчас был конец октября, и Ева сидела в кровати, укрытая красивым несчастным телом Алены, и ставила последнюю точку в своем сбивчивом рассказе.
– Вот и все.
– Я завтра же… Нет, сегодня поговорю с отцом. У него схвачены хорошие адвокаты и фээсбэшники… А с прокурором города он в бане моется по четвергам, они там друг другу спины натирают… Если мы дадим делу ход, с тобой ничего не случится, поверь мне. Там такие волки сидят…
Только этого не хватало!
– Нет, – твердо сказала я, – нет, иначе я уйду немедленно. Я могу рассчитывать только на себя. Я знаю, что это такое, я видела, как работают эти люди. Никто не спасет. Я просто должна исчезнуть.