В третью стражу. Трилогия
Шрифт:
Странно, но именно этот сон - не самый страшный или, вернее, совсем не страшный - заставил сердце сжаться от ужаса, и отступило это гадкое чувство, которое Кайзерина никак не желала принимать и признавать, только когда Себастиан закончил рассказ и улыбнулся совершенно очаровательной улыбкой, неизвестно кому и принадлежащей: Басту, Олегу, или, быть может, им обоим.
– Хочешь, испорчу тебе настроение?
– спросила Кейт и, отставив пустой бокал в сторону, встала с кровати. Ее несло, и она совершенно не собиралась этому противиться.
– Попробуй, - предложил
– Я тебя люблю, - сказала тогда она, почему-то покачав головой.
– Полагаешь, после этого признания я должен выскочить в окно в чем мать родила?
– У тебя третий этаж...
– улыбнулась Кейт, чувствуя, как разгоняется ее сумасшедшее сердце, - Разобьешься!
– Не убегу, - резко мотнул головой мужчина ее мечты, - но завтра ты отсюда уедешь.
– Почему?
– она не удивилась, как ни странно, и не почувствовала желания спорить. Уехать, так уехать, ведь это он ей сказал...
– На сердце тревожно, - как-то очень серьезно ответил Баст.
– Не стоит тебе здесь оставаться.
– У нас, кажется, равное партнерство?
– Кайзерина уже согласилась в душе, но фасон следовало держать.
– Уже нет, - покачал головой он.
– Почему это?
– надменно подняла бровь Кайзерина.
– Потому что ты любишь меня, а я люблю тебя, - развел руками Баст.
– А ты меня любишь?
– А тебе нужны слова?
– Вероятно, нужны... были, но ты все уже сказал.
– Я сказал, - подтвердил он и поцеловал ее в губы.
И в этот момент тяжесть окончательно ушла из сердца, но прежде чем провалиться в сладкое "нигде", она вспомнила во всех деталях тот сон, где видела вывеску "Контрольная комиссия".
– Что будем делать?
– спросил Нисим Виленский. Сейчас, в занятом союзными войсками Мюнхене, он смотрелся весьма естественно со своими сивыми патлами - одетый в мешковатую форму чешского прапорщика.
– Ждем еще пять минут, - ответила она, чувствуя, как уходит из души тепло, выдавливаемое стужей отчаянной решимости, - и валим всех.
– Мои люди готовы.
– Вот и славно, - она вдруг перестала чувствовать сердце...
"Господи, только бы он был жив!"
В пивной их было трое: она - в платье бельгийской медсестры, Виленский и еще один боевик Эцеля
, имени которого она не помнила, одетый в форму французского горного стрелка. На противоположной стороне улицы, в квартире над парикмахерской сидели еще четверо "волков Федорчука". Эти были в советской форме, потому и не высовывались, - кроме Виктора, торчавшего сейчас на
улице
, никто из них по-русски не говорил. А Федорчук стоял на перекрестке, изображая майора-танкиста из армии Кутякова
, смолил папиросы и развлекал болтовней двух русских регулировщиц.
"Господи..." -
Война закончилась, и все были живы...
"Пока".
Но если через пять минут Баст не выйдет из здания Контрольной комиссии, умрут многие...
– Идет!
– выдохнул Виленский, которому и самому, наверное, надоело "ждать и догонять".
"Идет..."
Она подошла к окну и увидела, как вышедший на крыльцо бывшей школы Себастиан фон Шаунбург надевает шляпу.
– Отбой...
***
"Мистика какая-то..."
Выстрел, выстрел, словно над ухом ломают сухие толстые ветви, и еще один ...
Ба-бах
!
– Вы в порядке, Кайзерина?
– спросила по-немецки Герда. В ее голосе звучала тревога, а грассировала она так, что мороз по коже.
"В порядке? А черт его знает!"
Где сейчас
лихая
носила Баста, знал лишь бог, да, может быть, гестаповское руководство. Последний привет - "
Тьфу, тьфу, тьфу! Не последний, а последний по времени
" - долетел откуда-то с юга, чуть ли не из ставки самого Франко или Мола, или еще кого-то из этой "многообещающей" компании. Однако в результате, она снова здесь, хотя и не должна бы. Но сердцу не прикажешь, и потом "однова живем", и все такое...
Прилетели из Франции пять дней назад. Она, Герда и любовник Герды Роберт Капа...
На аэродроме Прата - всего в десяти километрах от Барселоны - дым стоял коромыслом и в прямом и в переносном смысле. Что-то горело на краю взлетного поля, и над "этим чем-то" клубился густой черный дым и летел - стелясь над желтой сухой травой - жирный чад. То ли их бомбили - кто, интересно?
– то ли лоялисты сами запалили один из своих аэропланов в неразберихе и общем бардаке, царившем здесь. Не поймешь, что у них тут приключилось, но на поле смешались вместе гражданские и военные самолеты, машины и люди, и вдобавок - какие-то конные повозки. Было жарко, душно, шумно и отвратительно воняло сгоревшим бензином.
– Пойдемте в штаб!
– предложил по-французски встречавший их офицер-летчик.
– Я представлю вас полковнику Сандино.
Фелипе Сандино - каталонский военный министр, а по совместительству еще и командующий ВВС - большая шишка. В штабе сидели, стояли и бродили пилоты, пили кофе и что-то еще - возможно, и покрепче, чем лимонад - курили, разговаривали друг с другом, рассматривали карты, в общем, - занимались множеством разнообразных и зачастую непонятных постороннему дел. А между ними расхаживал невысокий седой человек в синей блузе с закатанными рукавами и пытался - впрочем, похоже, без видимого успеха - вникнуть во все эти многочисленные дела...