В третью стражу
Шрифт:
По-видимому, у Ольги снова изменилось лицо, потому что Ирина снова всплеснула руками и заявила:
— Ну, хватит привередничать! Это его проблемы. Посадят за соблазнение несовершеннолетней, так его, а не тебя. Но ведь не посадят, адвокатов наймет, да и ляльке нравится!
(5)
Грейс позвонила, когда уже объявили посадку на рейс Тель-Авив — Амстердам.
— Hola, querido! — Сказала она, как только Олег ответил на вызов.
— Ты, как всегда, вовремя, солнышко, я уже собирался отключить мобильник. — Говорить по-испански
— Ты уже начал пить? — Вопрос был традиционный, ответ, впрочем, тоже.
— Я еще не пересек границу, — бросил Ицкович свою реплику и заинтересованно посмотрел на короткую очередь, выстроившуюся на посадку.
— Ах, да, я и забыла! — Хохотнула Грейси и задала следующий вопрос. — Ну, хоть девку-то ты себе уже присмотрел?
— А ты? — Вопросом на вопрос ответил Ицкович.
— Олег, ты в своем уме? — Кажется, сегодня ему таки удалось поймать жену впросак.
— А что такое? — Как ни в чем, ни бывало «удивился» Олег.
— Я женщинами не интересуюсь! — Отчеканила Грейси.
— Я имел в виду, кабальеро! — Откровенно усмехнулся Олег. — Кабальеро ты себе уже подобрала?
— Да, — улыбнулась Грейси. — Он высок, черноволос и черноглаз.
— И зовут его Антонио Бандерос.
— Нет, милый, его зовут дон Педро! Ну, а как выглядит твоя «зазноба». — «Зазноба» она сказала по-русски.
— Она рыжая и зеленоглазая, — уверенно отрапортовал Олег, заметив в очереди рыжую девушку. Правда он не знал, была ли она и в самом деле зеленоглазой, но пропорции девичьего тела радовали глаз.
— Уверен? — Строго спросила Грейси.
— В чем?
— Что тебе нравятся рыжие? Раньше ты западал на блондинок.
— И поэтому женился на брюнетке, — снова усмехнулся Олег.
Женушкина подколка, была достаточно прозрачна. Третьего дня, когда Олег был в душе, она приняла звонок на его сотовый — довольной поздний, потому подумала что случилось что-то серьезное, а звонила Татьяна. Грейси сунула ему трубку чуть не под струю: «Твоя из Москвы, с Новым годом поздравляет» — хихикнула и закрыла дверь ванной.
— Меня зовут на борт, — заторопился он, заметив призывные знаки стюардессы.
Очередь рассосалась на глазах.
— Ни в чем себе не отказывай! — Напутствовала его Грейс. — Но береги печень, а то доктор Дойч опять сойдет с ума!
— Ты тоже не делай глупостей, — ответил Ицкович. — Все хорошо в меру! И предупреди дона Педро, что у тебя иногда заскакивает поясница.
— Сукин сын!
— Так точно, любимая!
— Отдыхай!
— И ты тоже, дорогая.
Разговор был хороший, и у Олега даже настроение поднялось. Он страшно не любил путешествовать в одиночку, хотя довольно часто вынужден был это делать. Однако настроение — особенно в начале дороги — у него портилось всегда. Грейс это знала и звонок свой рассчитала просто идеально. Но, с другой стороны, что еще можно ожидать от любящей латиноамериканки после двадцати пяти лет счастливого брака.
«Только не того, что она смотается на месяц к своим родственникам в Уругвай».
Однако, если бы Грейс Ицкович не уехала в Монтевидео и «далее везде», которое означало все эти сельские «фазенды» ее многочисленных родственников
Так уж вышло, что у Степы Матвеева — редкий случай — конференция прямо в предновогодние дни, и ни где-нибудь, а в Утрехте. И Витька Федорчук по своим торговым делам как раз оказался во Франкфурте, что по европейским масштабам, считай, рукой подать. Ну, как тут не прыгнуть из Тель-Авива в Скипхол? То есть, если бы Грейс была дома… Но Олегу повезло. Грейс, которая по совместительству была еще и великолепным сосудистым хирургом, иногда ездила на родину оперировать в одном из частных госпиталей Монтевидео. Поехала и сейчас, прихватив с собой и дочь. Ну, а взрослые сыновья жили уже своими собственными жизнями. Так что…
«Гуляем! — Подытожил свои размышления Олег и посмотрел в иллюминатор. За стеклом было темно. — Как полагаете, доктор Ицкович, пересекли мы уже государственную границу?»
«Полагаю, что пересекли».
Олег сунул руку в карман повешенного на крючок плаща, который он взял с собой за неимением теплого пальто, и достал оттуда фляжку шотландского виски, которую купил в дьюти фри.
— На борту нашего лайнера запрещается распивать алкогольные напитки! — Сурово и с чувством неподдельного возмущения произнес мужской голос откуда-то сверху — сбоку.
— Да? — Если бы этот бортпроводник обратился к нему с вежливой просьбой, Олег, скорее всего, убрал бы фляжку в карман плаща. Но на хамство, он всегда отвечал хамством. — Вы обращаетесь ко мне?
— Да! — Несколько опешил мужчина в форменном пиджаке. Он стоял в проходе около ряда из трех кресел, которыми, судя по всему, Ицковичу предстояло владеть в одиночестве.
— И?
— Я уже сказал… — явно выходя из себя, начал стюард.
— Свои слова, любезный, можете засунуть… ну, куда захотите, туда и суйте, — остановил его Ицкович, заговоривший нарочито спокойно. — Принесите мне документ, где это написано буквами понятного нам обоим языка.
— Я не обязан…
— Ошибаетесь! — Снова перебил стюарда Олег. — Обязаны. Я деньги заплатил и, соответственно, могу требовать культурного обслуживания. Подите прочь, и поучитесь вежливому общению с клиентами!
Как и следовало ожидать, через минуту рядом с Ицковичем возник старший смены.
«Ты склочник, Ицкович! — весело подумал Олег, ожидая продолжения. — Ты законченный склочник!»
— Какие-то проблемы? — Спросил старший смены — худощавый подтянутый мужчина с седыми висками.
— Вы меня спрашиваете? — удивился Олег.
— Извините, мой господин! — Улыбнулся опытный, тертый жизнью мужик. — Мне показалось, что у вас возникли проблемы.
— Нет, — улыбнулся в ответ Олег. — Проблемы возникли у вас, так как ваш работник устроил мне целую сцену из-за того, что я хочу выпить виски.
— Сожалею, господин, но…
— Я это уже слышал, но слова к делу не подошьешь. Принесите документ.
— Это так принципиально? — Кивнул старший на флягу.
— Да, — подтвердил Ицкович. — Я, видите ли, алкоголик. Это болезнь такая, — поспешил он успокоить едва не впавшего в прострацию стюарда. — Входит в список болезней всемирной организации здравоохранения.