В твоем плену
Шрифт:
Давая редкие секунды на глоток воздуха, заставляя делить одно дыхание на двоих и тонуть, тонуть в своих ощущениях, цепляясь за его плечи, вжиматься в его грудь, зарываться пальцами в его волосах и молить о чем-то большем. О том, чего никогда не испытывала, но так требовало тело.
Я просто сошла с ума от пьянящей близости Тамина, от его алчных ласк и требовательных рук, от грубых поцелуев, после которых саднили и опухали губы и от того тайфуна эмоций, что он обрушил на нас, забывая на время обо всем.
23. Тамин
Я
Хотел остро, жадно, безумно, сгорая внутри и оседая пеплом к ее ногам. Попроси она сейчас звезду с неба и я бы пообещал, достал и принес ей на блюдечке. Прикажи склонить голову и стать ее рабом — и я с готовностью стал бы на колени ради только одного: обладать ею.
Сейчас.
Прямо здесь.
Безраздельно и полностью.
И плевать на то, что она беременна от другого, плевать, что застал их с братом, плевать, что виновна перед законом. На все плевать!
Я вытащу ее и найду оправдания даже если она будет обвиняться в самом тяжком преступлении.
Неважно! Лишь бы моя! Со мной! Навечно!
Меня дико трясло, когда не выдержал и набросился на ее манящие губы, припадая к ним, как к живительному источнику.
Не помню, чтобы когда-нибудь сносило крышу от поцелуев. Вообще не понимал этого кайфа, предпочитая основной процесс, а сейчас с ума сходил от возможности облизывать, посасывать ее губы, ловить стоны и выдыхать в ее рот свои, сплетаясь языками.
Прижимал к себе как ненормальный, бормоча в редкие перерывы признания, какие не сказал бы ни одной девушке и чувствовал как срываюсь в пропасть от одного лишь понимания, что Армила отвечает мне взаимностью, что ее как и меня, выворачивает наизнанку от потребности почувствовать друг друга.
Платье легко поддалось, почти сразу треснув по швам, а следом слетел и бюстгальтер, обнажая небольшую упругую грудь с розовыми сосками, что так и манили попробовать их на вкус.
Подхватил Милу под попу, развернулся и в два шага преодолел расстояние до стола, усаживая на него.
Ее руки хаотично обшаривали рубашку, пытаясь дрожащими непослушными пальцами справиться с пуговицами.
Нетерпеливая.
Не удержался, обхватил губами горошину соска, втянул в рот, лаская его языком и ощутил как по ее телу побежали сладкие судороги, как она подалась навстречу, забывшись и сильнее притянув меня за ворот одежды.
Мила застонала, пытаясь свести вместе ноги.
О, нет! Не так, девочка!
Вклинился, заставляя обхватить меня за бедра, одновременно одной рукой избавляясь от ставших в мгновение тесных брюк и ругаясь сквозь зубы на заевшую молнию.
Дернул со всей силы, понимая, что сорвал собачку и одним движением спустил их вместе с трусами до щиколоток.
Возбуждение достигло такого предела,
Продолжая ласкать ее грудь, я перекатывал между пальцев затвердевший камушек соска, облизывая поочередно то один, то второй, упиваясь ее стонами и дурея от вкуса ее кожи.
Опустил руку вниз, к ажурным трусикам. Провел по заветному местечку, что скрывала проклятая ткань и понял, что моя девочка уже готова.
Мокрая!
Сдвинул мешающую полоску, погрузив палец внутрь и не сдержал громкого вздоха от того, насколько внутри нее было горячо, тесно и влажно.
Она тоже жаждала меня.
Умоляла! Требовала!
Оторвался от ее груди, впиваясь зубами в нежную кожу шеи, чувствуя, что еще немного и у меня от перевозбуждения лопнут яйца.
А она, будто почувствовав, подалась бедрами вперед, еще сильнее насаживаясь на мой палец, извиваясь, двигаясь быстрее, словно упрашивая не мучить нас обоих. Заерзала попой по столу, заставляя меня звереть от похоти.
Сейчас, девочка моя, сейчас!
Я буду весь твой!
В тебе!
Потерпи, родная.
Член окаменел настолько, что даже прикосновение руки чуть было не сорвало спусковой крючок.
Зашипел, сжав его у основания, пытаясь хоть немного ослабить накал, но разочарованный стон Милы, от того, что ее покинул мой палец, чуть было не лишил меня тормозов.
Приставил набухшую головку к ее входу и толкнулся вперед.
Черт, такая узкая, что я начал сомневаться помещусь ли в ней. Еще один толчок вперед и я снова терплю фиаско, теряя терпение.
Мила вдруг испуганно дернулась, попытавшись отстраниться, но я лишь сильнее сжал руками ее за ягодицы, притягивая к себе и со всей силы, рывком, вошел на полную длину и… замер, услышав ее резкий крик и почувствовал то, что не должен был.
Она не беременна.
Она вообще до меня не была ни с кем.
Армила девственница!
В уголках ее глаз выступили слезы и задрожали, переливаясь на кончиках ресниц.
Застыл каменным изваянием, крепко вжимая ее в себя.
— Сейчас… Потерпи, девочка моя! Сейчас пройдет, — выдохнул, проклиная себя в душе, чувствуя как изменились ее ощущения, как рвано дышит и вздрагивает в моих руках, пытаясь сдержать всхлипы.
— Маленькая, прости! В первый раз всегда больно. Расслабься.
А у самого крышу рвет от дикой накатившей радости, что я у нее первый!
Что никто до меня!
Что невинна!
И хочется долбиться в нее со всей дури на полную длину, наслаждаясь желанным телом. Только понимаю, что нельзя. Нутром ее боль чувствую. Она по всему телу всполохами идет и скручивает в жгут.
Как помочь? Боль ее на себя хоть немного взять, облегчить? И понимаю, что сам виноват. Взял ее грубо, не ожидая такого сюрприза.