В твоих объятиях

Гринвуд Лей Б.

Затем он вылез из окна и снова растворился в соснах.

Виктория вернулась домой после возвращения дяди и Бака. Она полагала, что Тринити захочет увидеться с ней до отъезда, и очень расстроилась, что этого не произошло.

Она попыталась закончить обмеры горного гребня, которые они начали вместе, но каждый раз, когда ей пригодилась бы вторая пара рук, вспоминала его. Каждый раз, когда ей хотелось поделиться возникшей мыслью, ей страшно его не хватало. Каждый раз, когда ей хотелось задать вопрос, она ощущала его отсутствие.

Тринити

взволновал ее больше, чем любой другой мужчина, которого она когда-либо знала. В нем было столько энергии, жизненной силы, чувства юмора, уверенности, у него был свой взгляд на жизнь, позволявший ему смеяться над собой и над тем, что с ним приключалось.

Это было как глоток свежего воздуха. На протяжении нескольких лет она считала, что ее жизнь висит на волоске. Тринити каким-то образом заставил ее поверить, что есть возможность доказать ее невиновность, если она наберется мужества преодолеть страх и отбросить путы, наложенные на нее другими.

Она хотела бы поблагодарить его за поддержку, но крутой нрав Бака и чопорность дяди Гранта прогнали его прочь.

Она задумалась, заплатил ли дядя ему за работу. Конечно, жалованье за три дня не бог весть что, и все-таки... Хотя этого все равно не хватит на дорогу до Калифорнии.

– Где ты была? – требовательно поинтересовался Бак, когда Виктория вошла в дом. Дядя бросил на нее вопросительный взгляд, но промолчал.

У нее был долгий день. Она устала и была рассержена.

Уверенность Бака, что она должна ему объяснять свои поступки, разъярила ее окончательно. Он был наемным работником у ее дяди, в каком-то смысле и ее наемным работником тоже. Если кто-нибудь из них должен был объяснять, где был, то это скорее Бак.

– Ездила верхом.

– Где? Я же твержу тебе снова и снова, что ты не должна бродить по окрестностям в одиночку. Кто знает, вдруг сюда забредет еще какой-нибудь чужак.

Хозяйский тон Бака в сочетании со словами «еще какой-нибудь чужак» оказался последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Она взорвалась.

– И ты, конечно, тут же его прогонишь, как прогнал Тринити?

– Он был дрянной человек, Виктория. Просто бродячий ковбой, ищущий развлечений. Ты обратила на него внимание лишь потому, что он заставлял тебя смеяться.

– А есть такой закон, который запрещает мне веселиться?

– Ох, Виктория! Ты же знаешь, что я имею в виду.

– Боюсь, что узнала это впервые в жизни.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что ты запер меня в этой долине и собираешься держать здесь до конца моей жизни.

– Но тебе нужен кто-то, кто станет тебя охранять.

– Ты уже назначил день свадьбы? И сколько у нас будет детей? Разрешат ли мне дать им имена, или мне будет только позволено произвести их на свет?

– Ну-ну, Виктория... – начал было Грант.

– Не говори мне «Ну-ну, Виктория»! – почти взвизгнула она. – Я не позволю, чтобы всю жизнь все решали за меня. Вам надо

было оставить меня в Техасе, там я не больше была под замком, чем здесь.

– Прекрати немедленно, прежде чем наговоришь лишнего, – разозлился Грант. – Бак рисковал жизнью, вызволяя тебя из этой тюрьмы. Ты по меньшей мере должна быть ему благодарна.

– Я благодарна, – продолжала Виктория. – Но это не значит, что я должна отдать ему остаток моей жизни.

– Бак будет тебе хорошим мужем.

– Я не сомневаюсь, что ты прав, но он никогда ни слова не сказал, что любит меня, пока не появился Тринити.

– Я полюбил тебя с первой минуты, как увидел, – возмутился Бак.

– Тогда ты должен был сказать об этом мне, а не моему дяде.

– Я думал, что ты все еще переживаешь из-за своего мужа. Как бы я выглядел, ухаживая за женщиной, горюющей о смерти мужа?

– Ты выглядел бы черепахой. Если бы на горизонте объявился заяц, ты проиграл бы гонку много лет назад. Только зайца не было. Не было даже койота. Только одна черепаха. И после пяти лет ты наконец достиг финишной линии. Интересно, добрался бы ты вообще до нее, если бы не появился Тринити.

– О чем, черт побери, ты говоришь? – возмутился Грант. На лице его отражались одновременно нетерпение и растерянность.

– Это все Тринити виноват, – взорвался Бак. – Ты никогда так не говорила, пока он не появился.

– Ты прав. Я совсем забыла, как это – жить без страха.

– Он наполнил твою голову идеями, которые могут тебя погубить, – вздохнул Грант. – Ты же знаешь, что не можешь покинуть эту долину.

– Так же как знаю, что должна выйти замуж за Бака, – закончила его мысль Виктория. – Он единственный человек, которому ты доверяешь.

– Я всегда полностью уверен в Баке, – произнес Грант.

– Я тоже. Но женщина выходит замуж за мужчину не поэтому.

И, круто повернувшись, Виктория вышла из комнаты.

– Если я снова увижу этого парня, я его убью! – проревел Бак.

– Она уже и до него была неспокойна, – промолвил Грант. – Если бы он не взбудоражил ее, это сделал бы кто-нибудь еще. Нельзя долго держать женщину под замком и не ожидать взрыва.

– Как ты думаешь, что мне делать?

– Не знаю. Я не понимаю женщин. Поэтому и не женился.

– Я тоже их не понимаю, но хочу жениться на Виктории.

– Тогда оставь ее в покое. Какое-то время все будет не гладко, но потом она успокоится.

Входя в свою спальню, Виктория не думала ни о каком замужестве. Ее голова была занята темно-русым ковбоем с проказливой улыбкой.

Она была не права, виня во всем Бака и дядю Гранта. Пусть она не говорила об этом, но в душе смирилась с тем, что когда-нибудь выйдет за Бака.

Теперь она не могла понять почему.

Она больше никогда не повторит ошибки, приведшей ее к браку с Джебом. На этот раз она выберет себе мужа потому, что не сможет представить себе жизнь без него.