В водовороте
Шрифт:
– Bonjour, princesse! [88]– отнеслась она как-то особенно смело к княгине.
– Здравствуйте, - отвечала та ей негромко.
– Я пришла, князь, проведать, приехали ли вы из Петербурга, обратилась она каким-то неестественным голосом к князю.
Тот при этом сильно сконфузился.
– Да, я вчера приехал, - отвечал он, понимая так, что Елена не хочет говорить при княгине о том, что он заезжал к ней вчера.
Они часто о многих вещах, вовсе не условливаясь предварительно, не говорили при княгине.
88
Добрый
Доктору Елена вежливо поклонилась. Елпидифор Мартыныч, в свою очередь, перед ней встал и, как только умел, модно раскланялся и вслед за тем уже не спускал с нее своих старческих очей.
Елена благодаря тому, что с детства ей дано было чисто светское образование, а еще более того благодаря своей прирожденной польской ловкости была очень грациозное и изящное создание, а одушевлявшая ее в это время решительность еще более делала ее интересной; она села на стул невдалеке от князя.
– Maman просит вас сегодня заехать к ней, она очень желает вас видеть, - проговорила Елена.
– А сами вы будете дома?
– спросил ее протяжно князь.
– Непременно!
– подхватила Елена стремительно.
Она и прежде, когда приглашала князя, то всегда на первых же порах упоминала имя "maman", но саму maman они покуда еще княгине не показывали, и князь только говорил ей, что это очень добрая, но больная и никуда не выезжающая старушка.
Елпидифор Мартыныч, все еще продолжавший смотреть на Елену, не утерпел наконец и отнесся к ней.
– К-х-ха!
– начал он прежде всего с кашля.
– Позвольте мне спросить: не имел ли я удовольствия встречать вас в доме графини Анны Юрьевны?
– Очень может быть, - отвечала Елена, - но только не в доме у ней, а в передней: я приходила к ней просить место учительницы.
Елпидифор Мартыныч склонил при этом свою голову.
– И получили вы сие место?
– Получила, вот по милости князя!
– сказала Елена.
Елпидифор Мартыныч еще ниже склонил свою голову.
– Значит, мы в некотором роде товарищи с вами по службе. Я тоже служу у Анны Юрьевны по попечительству и смею рекомендовать себя: действительный статский советник Елпидифор Мартыныч Иллионский!
Елена молчала на это.
– А ваша фамилия?
– продолжал старикашка.
– Жиглинская!
– сказала Елена.
Елпидифор Мартыныч растопырил руки.
– Елизаветы Петровны дочь?
– воскликнул он.
– Да!
– отвечала Елена.
– Я вот еще какую вас видел, вот какохонькую!
– говорил Елпидифор Мартыныч, показывая рукою от полу на аршин и все ниже и ниже затем опуская руку.
– Что же ваша матушка поделывает и как поживает?
– Ничего, хорошо!
– отвечала ему сухо и почти с неудовольствием Елена, потому что Елпидифор Мартыныч, говоря последние слова, явно уже обратил на нее какие-то масленые глаза: он был ужасный волокита и особенно за небогатенькими девушками.
– Ну, однако, мне пора!
– сказала Елена, вставая.
Ее, по преимуществу, конфузило то, что княгиня во все это время не проговорила с ней ни слова.
– А вы в какие страны, осмелюсь вас спросить?
– обратился опять к ней Елпидифор Мартыныч, тоже поднимаясь
– На Покровку!
– отвечала ему Елена и отвернулась от него.
– Так не угодно ли, я довезу вас на своих конях? Я в эти именно страны и еду, - говорил Елпидифор Мартыныч, явно уже любезничая с ней.
Елена несколько мгновений заметно недоумевала и в это время успела бросить короткий, но вопрошающий взгляд на князя.
– Он вас довезет отлично!
– проговорил тот, как бы в ответ на этот взгляд.
– Ну, хорошо!
– сказала Елена.
– Adieu, princesse, - прибавила она опять как-то официально княгине.
– Прощайте!
– отвечала та, стараясь, по обыкновению, придать как можно более простоты и естественности своему голосу.
– Ну так, значит, до свидания, до вечера, - говорила Елена, подавая бойко руку князю.
– До вечера!
– повторил тот, видимо, делая над собой страшное усилие, чтобы не смотреть на Елену тоже неравнодушным оком.
– А я книг много для вас накупил: прикажете их ужо привезти к вам?
– присовокупил он.
– Пожалуйста!
– отвечала Елена и пошла.
Елпидифор Мартыныч поспешил последовать за ней.
Княгиня вышла их обоих немного проводить.
– Барышня-то эта отличная, бесподобная!
– шепнул ей Елпидифор Мартыныч, указывая глазами на уходящую Елену и принимая от княгини деньги за визит.
– Да!
– протяжно ответила она и снова возвратилась в кабинет к мужу.
Князь сидел на креслах, закинув голову назад. Лицо его имело какое-то мечтательное выражение; лицо же княгини, напротив, и на этот раз опять осенилось облаком тайного неудовольствия. Муж и жена, оставшись с глазу на глаз, чувствовали необходимость начать между собой какой-нибудь разговор, но о чем именно - не знали. Князь, впрочем, заговорил первый.
– Этот Елпидифор такой дурак невыносимый...
– произнес он недовольным голосом.
– Да, не умен...
– согласилась и княгиня.
– Его непременно надобно прогнать и не пускать к себе, а то он одними своими рассуждениями может уморить человека.
– Пожалуй, как хочешь!
– отвечала княгиня.
Она, надо думать, рассердилась в этот раз на Елпидифора Мартыныча главным образом за то, что он очень уж лестно отозвался об Елене.
* * *
После обеда князь с заметным нетерпением дожидался вечера и в шесть часов велел себе закладывать карету. Княгиня в это время сидела на своей половине. Уезжая, князь не зашел даже к ней проститься. Княгиня тоже не вышла, по обыкновению, проводить его. Князь повез с собою целую кипу книг и карете, разумеется, велел ехать на Маросейку. Здесь квартира госпожи Жиглинской представляла совсем другой вид, чем вчера: она была вся натоплена и подметена. Сама госпожа Жиглинская, разодетая в черное шелковое платье и в модный, с пунцовыми лентами чепец, сидела на обычном своем месте с вязаньем в руках и надменно надсматривала за Марфушей, приготовлявшей на столе чайный прибор. Елена, тоже в черном шелковом платье, ловко обхватывающем ее стройный стан, и очень красиво причесанная, сидела по-прежнему на диване. Она не то что была печальна, но как-то взволнована и вся как бы превратилась в слух и внимание к скрипу и стуку проезжавших мимо экипажей. Наконец шум послышался в самых сенях их квартиры.