В водовороте

Писемский Алексей Феофилактович

– Есть!.. Есть!.. Есть!..
– отвечал ему троекратно Феодосий Иваныч, тоже с более и более усиливающеюся важностию.

– Николя просит... на это... место... поместить... одну... девицу... Она там уже... служила... и потеряла... место!..
– произнес, как бы скандируя стихи, старик Оглоблин.

– Место... потеряла?
– повторил за ним и Феодосий Иваныч.

– Да... Можно ли нам поэтому... определить ее?
– продолжал, потрясая головой, старик Оглоблин.

Николя при

этом держал кулак перед глазами правителя дел.

– Отчего нельзя? Можно!.. Можно!..
– отвечал тот, встряхивая тоже головой.

– Можно, значит!
– обратился после того отец к сыну.

– Ну так я, папа, сейчас приведу к вам ее, - вскричал радостно Николя.

– Приведи!
– разрешил ему родитель.

Николя побежал за Еленой, а Феодосий Иваныч приостановился, чтобы дать начальнику совет.

– Вы бумаги-то у ней спросите, чтобы метрику и послужной список мужа, либо отца, коли девица, - проговорил он, делая, в подражание старику Оглоблину, ударение почти на каждом слове.

– Непременно!.. Непременно!..
– подхватил тот.

Феодосий Иваныч после того ушел на свое место, а в другие двери Николя ввел в присутствие Елену.

Старик Оглоблин исполнился даже удивления, увидев перед собою почти величественной наружности даму: во всех своих просительницах он привык больше видеть забитых судьбою, слезливых, слюнявых.

Он привстал со своего места и, по свойственной всем начальникам манере, оперся обеими руками на стол.

– Мой сын... говорит...
– начал он, - что вы... желаете... занять... место... кастелянши?..

– Да, я очень желаю занять это место, - проговорила Елена.

– Оно... ваше... ваше!..
– проговорил старик с ударением.
– Но нам нужны... бумаги... метрику вашу... и послужной список... вашего родителя.

– У меня все эти бумаги есть, - отвечала Елена.

– И потому... я... больше... никаких... препятствий не имею, - заключил старик.

– И мне, значит, можно сегодня переехать на казенную квартиру? спросила Елена.

Старика Оглоблина снова поставил этот вопрос в недоумение.

– Феодосия... Иваныча... надобно об этом спросить!..
– сказал он сыну.

Тот сбегал и опять привел Феодосия Иваныча.

– Можно им... сегодня... на квартиру... нашу... переехать?.. Та... прежняя... кастелянша переехала?..
– обратился старик к своему правителю.

– Та... переехала... можно им!
– почти передразнил его Феодосий Иваныч.
– Вымыть только и вымести квартиру прежде надо, - прибавил он от себя.

– Ну, велите вымыть и вымести ее, - повторил за ним начальник.

Феодосий Иваныч ушел после того.

– Я могу теперь идти?
– сказала Елена, раскланиваясь перед стариком.

–

Можете!
– произнес и он, раскланиваясь с ней.

Елена пошла.

– Прощайте, папа!
– крикнул отцу Николя и поспешил за Еленой.

– Когда вы, mademoiselle Жиглинская, будете здесь жить, вы позволите мне бывать у вас?
– проговорил он в одно и то же время лукавым и упрашивающим голосом.

– Пожалуйста, - отвечала она, приветливо кивая ему на прощанье головою.

* * *

От Оглоблиных Елена прямо проехала к Жуквичу в гостиницу, где он занимал небольшой, но очень красивый номер. Сам Жуквич, несмотря на то, что сидел дома и даже занимался чем-то, был причесан, припомажен, раздушен и в каком-то франтоватом, мохнатом пальто. На каждой из вещей, которые Елена увидала у него в номере, начиная с нового большого чемодана до толстого клетчатого пледа, лежавшего на диване, ей кинулся в глаза отпечаток европейского изящества и прочности, и она при этом невольно вспомнила сейчас только оставленный ею богатый дом русского вельможи, представлявший огромные комнаты, нелепое убранство в них и грязь на всем.

– Вот я и нашла вас, - сказала она, входя и пожимая Жуквичу руку.

– О, да, merci, merci, - произнес он, как бы несколько даже сконфуженный ее появлением.
– Но что же такое у вас произошло с князем, скажите ж мне милостиво?
– присовокупил он затем.

– Да ничего, договорились только до полной откровенности и поняли, что не можем жить вместе, - отвечала Елена, садясь, снимая шляпу и порывисто поправляя свои растрепавшиеся от дороги волосы.

Жуквич при этом широко раскрыл от удивления свои красивые глаза.

– Жить даже не можете вместе?
– повторил он.
– Что ж, и князь так же думает?

– Не знаю, как он думает, потому что после нашей ссоры я с ним больше не видалась, а теперь он и совсем уехал в Петербург.

– Как?.. Зачем?..
– почти воскликнул Жуквич, окончательно пораженный и удивленный.

– Это вы его спросите, а мне он ничего не сказал о том, - отвечала насмешливо Елена.

– Как ж это жаль!.. Как жаль!..
– произнес после того Жуквич тоном, как видно, искреннего сожаления.

– Чем вам бесполезно жалеть меня, лучше дайте мне кофе, - сказала с маленькой досадой Елена и видя, что на столе стоял кофейный прибор.

– О, с великою моею готовностью!
– произнес Жуквич и сам принялся варить для Елены свежий кофе. При этом он несколько раз и очень проворно сполоснул кофейник, искусно повернул его, когда кофе скипел в нем, и, наконец, налил чашку Елене. Кофе оказался превосходным.

– Какой вы мастер варить кофе и как умеете это ловко делать!
– заметила ему Елена.