В военном воздухе суровом
Шрифт:
"Темная сила"
Январь бушевал метелями, обжигал морозом.
Навстречу леденящему ветру, согнувшись и увязая в сугробах, с аэродрома к деревне пробирались трое в промасленных, из чертовой кожи куртках, на ногах "колеса" - огромные кирзовые сапоги. Ушанки надвинуты на самые глаза, воротники подняты.
Бредут по глубокому снегу в штаб представители "темной силы" - так сами себя называли техники нашего полка. "Темными" - за цвет пропитанного маслом обмундирования да за черноту обветренных лиц и рук. А почему еще и "сила" это понятно каждому. Сколько
В штаб к командиру идут лучшие техники. Впереди - Максим Иванович Шум. В полку его называют не иначе как профессор Шум. Называют только за глаза, уважительно, без издевки, а при самом Максиме Ивановиче так величать не решаются. Человек он в возрасте, молчаливый, медлительный, а работа всегда у него спорится.
Он поражал удивительной способностью на слух и безошибочно определять скрытые дефекты в моторе. Закапризничает, бывало, на штурмовике мотор АМ-38. ковыряются техники в нем с утра до вечера, а толку никакого: мотор коптит, недодает оборотов. Тогда зовут на консилиум "профессора". Идет Максим Иванович на консилиум не спеша. И ничуть не походит на профессора. Посмотришь на него со стороны - ни дать ни взять тракторист, у которого трактор больше в борозде простаивает. Какой уж там профессор!..
Подойдет Шум к самолету - все почтительно расступаются. Он молчком влезет на центроплан, уберет с сиденья парашют - чтобы не испачкать. Свернет брезентовый чехол тючком, положит на сиденье, а потом уже по-хозяйски угнездится в кабине. Запустит двигатель, долго "молотит" на малом газу прогревает да прислушивается. Потом выведет на средние обороты, а если нужно, и на форсажный режим. Выключит зажигание. Велит раскапотить двигатель и еще заглянет для порядка во все лючки. Потом уже сделает заключение:
– Думаю, придется снимать головку блока. Клапана седьмого и четвертого цилиндров прогорели.
И пойдут после этого разговоры: "Опять наш профессор угадал; колдун - да и только..."
Вслед за Шумом шагают по сугробам старшие техники эскадрильи Калюжный и Лиманский. Оба - непревзойденные мастера по восстановлению аварийных самолетов и эвакуации их с мест вынужденной посадки.
Добрались наконец до деревни. На крыльце крайней избы долго громыхали окостеневшими на морозе сапогами, хлопали друг друга рукавицами, стряхивая забившийся во все складки мелкий сухой снег. Ввалились в жарко натопленную комнату вместе с клубом морозного пара и принесенным с собою запахом бензина.
Подполковник Гетьман (ему уже присвоили очередное звание) поздоровался с каждым за руку, усадил против себя на лавку, озабоченно посмотрел на сапоги техников.
– За ноги-то крепко хватает?
– Терпимо...
– степенно ответил за всех Максим Иванович, приглаживая заскорузлой пятерней жидкие волосы на голове.
– А мы побольше портянок навертываем, обувка у нас просторная, позволяет...
– С обувью, прямо вам скажу, беда, - вздохнул командир.- Хлопочем, но пока без толку. На складе валенок нет, а унты, говорят, техникам не положены. А то, что вы
Не столько от огромной раскаленной печи, сколько от сочувственных слов командира у техников будто потеплело на душе. Что же он им дальше скажет? Ведь не затем вызвал, чтобы об обувке да о теплушке поговорить. А Гетьман уставился глазами в пол, пощипывает рыжеватую бровь. Задумался. Позади командира сидит инженер Митин, посматривает на своих техников темными понимающими глазами.
Гетьман вынул из кармана записную книжечку, с которой никогда не расставался, полистал.
– Вот какое дело... Самолетов у нас совсем мало осталось, да и не время сейчас отправляться в тыл для пополнения. Надо бы самим продержаться. Очень мы нужны сейчас пехоте. Наши Барвенково взяли, на Лозовую продвигаются... Мы вот с Митиным головы ломаем, как бы нам своими силами пополнить эскадрильи самолетами. А наша сила в этом деле - вы, технический состав. Вот и хотим послушать вашего совета.
Техники задумались. Первым заговорил Калюжный:
– Если так обстоят дела, то не следует отправлять в мастерскую "единицу" и "семерку". Сами восстановим не хуже, чем там, а главное - быстрее...
– Хорошо...
– одобрительно протянул командир и, хотя с Митиным они уже заранее предусмотрели это, отметил в своей записной книжке галочкой номера самолетов 1 и 7.
Тут подал голос Лиманский:
– А что, если командировать в мастерские наших людей на подмогу? Может быть, еще и там удастся заполучить несколько машин?
– Из мастерских мы свои самолеты уже забрали, а от других полков нам сейчас не дадут, - пояснил Митин.
Настала очередь говорить Максиму Ивановичу Шуму. Он для порядка откашлялся в кулак и будто продолжил мысли товарищей:
– Самолеты есть и в степи, на вынужденной. Летчики звена связи сколько их видели... Лежат под сугробами. Так и останутся до весны, пока снег не сойдет. По бездорожью их теперь не вывезти, но можно попробовать восстановить на месте и лётом перегнать на аэродром. А чьи это самолеты - неважно. Для общего дела пойдут.
Предложение Шума посчитали дельным. Решили организовать поиск на нескольких У-2. Во второй кабине с летчиками должны были лететь наиболее опытные техники, чтобы на месте определить возможность восстановления штурмовиков.
Одели техников в теплые комбинезоны, обули в меховые унты. Снабдили консервами, хлебом, крупой и прочим. Митин выдал каждому сумку с комплектом инструмента да еще по фляге спирта для "сугрева".
У-2 на лыжах поднялись в воздух и разлетелись над заснеженными степями в разные стороны.
...Первый беспризорный самолет в тот же день был обнаружен Лиманским на окраине маленького населенного пункта Аксай. У-2 приземлился рядом с занесенным снегом штурмовиком. Раздобыли лопаты, откопали. Самолет стоял на шасси, внешних повреждений не оказалось. Даже кабина не "раскулачена" - все приборы на месте, за исключением, конечно, часов. Летчики их обычно не оставляют, а забирают с собой. Однако бензиновые и масляные баки оказались пустыми. А как мотор? Лиманский налег плечом на лопасть винта - она ни с места. Причина - обрыв шатуна.