В военном воздухе суровом
Шрифт:
Боевой самолет... А рядом с ним стояли чистенькие, без царапинки, пузатые, тупоносые СУ-2, которые именовались то ближними бомбардировщиками, то штурмовиками. Какие из них штурмовики? Брони нет, горят, как спички, четыре пулеметика...
В этот день Михаил Ворожбиев со своим штурманом летал на этом самолете бомбардировать цементными бомбами. Штурман что-то напугал с прицелом, и задымили разрывы далеко за мишенью - белым кругом с крестом посредине. Мазанули...
Летчики УТЦ жили на частных квартирах. После полетов обычно все разбегались по домам. А в
Непохоже на то, что майор Холобаев явился за этим: штурмовиков в УТЦ не было, никто на них летать не умел... Но вскоре "разведка" доложила точно: майор сидит у кадровика и листает личные дела.
Время было позднее.
Наконец с крылечка сбежал Холобаев - и прямо к летчикам:
– Тут, случайно, нет Ворожбиева и Артемова?
– Пока летчики переглядывались в темноте, он снова: - А Зангиева?
– Только что ушли, - ответил кто-то.
– А твоя фамилия?
– Младший лейтенант Бойко.
– Ага, ты-то мне и нужен. Где живешь?
– На квартире, товарищ майор.
– Местечко переночевать гвардейцу найдется? Хозяюшку не стесним? С начальством вашим поцапался, просить не хочу...
– Найдется, товарищ майор...
Ивану Бойко стало неловко. Заслуженный командир прилетел с фронта и ищет, где бы ему приткнуться.
...Иван Бойко сидел с Холобаевым за столом в чистенькой комнатке, заставленной фикусами да геранями. Набожная хозяйка Александра Ивановна к выставленной банке консервов добавила большую миску квашеной капусты с яблоками, чтобы получше угостить дорогого гостя.
– А под капусту в этом доме не водится?
– спросил Холобаев, лукаво скосив на Бойко синие глаза.
И тот подумал: "Ишь ты, хитер... Проверить хочет склонность к употреблению". И потому ответил неопределенно:
– Вообще-то бывает, товарищ майор...
– За столом - я тебе Костя, а ты мне не младший лейтенант... Если есть, так выставляй!
Пришлось-таки Ивану Бойко извлечь из-под кровати маленький запас.
– Так бы и сразу! Устраиваете здесь из этого подпольщину, - недовольно ворчал Холобаев, набрасываясь на редкостную закуску.
Потом Александра Ивановна одному разобрала кровать, другому постелила на полу, принося извинения. Холобаев с нескрываемой завистью взглянул на пышную перину, высоко взбитую белоснежную подушку и заявил категорическим тоном:
– Старший по званию ляжет на кровати, а подчиненный на полу. Надоело на прелой соломе в землянках...
– И тут же уснул.
А Бойко еще долго размышлял над последней фразой: "подчиненный"? Что бы это значило? Почему он тогда, около штаба, назвал несколько фамилий? Может быть, уже отобрал? А не плохо бы в подчиненные к такому попасть. Простой человек, славой не кичится.
Утром в шесть ноль-ноль отобранные Холобаевым летчики были у штурмовика. Майор сказал:
– Каждого из
Мог бы о перинах не предупреждать и насчет наград тоже. Летчики на его орден смотрели с величайшим уважением, понимали, что он ему достался не за синие глаза. А что касается души, то тут он прав. Но ни Бойко с Артемовым, ни Зангиев с Ворожбиевым не кривили душой, когда подумали: "Да неужели же нам такое счастье подвалило - воевать на штурмовиках?"
Холобаев, собрав всех около себя в кружок, объяснил порядок работы. Он говорил, а летчики украдкой обменивались недоумевающими взглядами. За один день предстояло изучить кабину, овладеть запуском мотора и сдать зачет. А что такое сдать зачет? Для этого надо знать на память расположение всех кранов, переключателей, рычагов, приборов, их нормальные показания...
По очереди садились в кабину. Одному объяснял Кожин, остальные стояли рядом на крыле и слушали. Усвоение шло довольно быстро...
Вечером, когда спала жара, началась тренировка в запуске и пробе двигателя. Холобаев стоял на центроплане, ухватившись за борт кабины, каким-то чудом его не сдувало ураганной струёй воздуха от винта. Оглушительно ревел двигатель, а Холобаев наклонялся в кабину и кричал на ухо: "Давай форсаж!" Куда еще форсаж?! И без этого казалось, что около двух тысяч лошадиных сил, бушующих в моторе, вот-вот разнесут его вдребезги... После каждой такой пробы вода в моторе закипала, ему давали остыть.
День промелькнул незаметно. Летчики радовались, что за такое короткое время изучили новую машину. Правда, Холобаев не требовал запоминания практически ненужных цифр, к примеру, таких, как размах крыла, высота киля. А когда Бойко из простого любопытства поинтересовался, какая длина средней аэродинамической хорды крыла, Холобаев сам спросил:
– А ты видел на каком-нибудь самолете эту самую хорду?
– Нет...
– Ну и выбрось эту чепуху из головы! Вечером он объявил:
– Завтра полеты. С рассветом быть здесь, чтобы успеть по холодку.
– А что успеть - не сказал.
...Утром Холобаев подозвал Ворожбиева и приказал:
– Надевай парашют, пристегнись к сиденью и выруливай на старт. Я буду там.
– Есть!
– сказал летчик, а сам думает: "Вырулю, а потом он всем расскажет о тонкостях полета на штурмовике. А что парашют велел надеть да пристегнуться - так это для порядка".
Подрулил на линию старта и собирался выключить мотор, но Холобаев сказал:
– Зажмешь тормоза, сунешь газку побольше, чтобы свечи прожечь, а потом отпускай - и на взлет. Перед, отрывом сбрось газ, притормози до полной остановки и зарулишь обратно. Не взлетать! Понял?