В Восточном экспрессе без перемен

Миллз Магнус

Однако больше разочаровало то, что он ничего не сказал о качестве моей работы. Слишком-то меня это не беспокоило, но было б мило, скажи он об этом хоть что-нибудь. Хотя 6 отметь, что я все доски ровно напилил.

Тут я сообразил, что для него-то все это наверняка дело обычное, просто еще одна работа выполнена и не путается под ногами. Для него распоследнее дело — осыпать кого-то похвалами за то, что он немного по-столярничал.

Сложив все в сарай, однако, он задержался у дверей.

— Я тут подумал, — сказал он. — Вероятно, я вам что-то должен за ту работу, что вы мне сделали.

—

Э… ну, вообще-то не важно, — ответил я.

— Да нет, это важно, — объявил он. — Беспечно было с нашей стороны не договорится, как полагается, в самом начале.

— Видимо, да.

— Поэтому до вашего отъезда я правда вам должен что-то дать.

— Ну.

Он показал на зеленую бензоколонку у сарая.

— Как вам понравится, если я вам бак наполню?

— О… ладно, — сказал я. — Если вас устраивает.

— Конечно, устраивает, — сказал он. — Хотя бы это я могу вам предложить.

Я сходил и прикатил свой мотоцикл, и он выжал ему в бак два с половиной галлона.

— Спасибо, — сказал я.

— Не стоит, — ответил он. — Надеюсь, в трейлере вам удобно, нет?

— О, — быстро сказал я. — Да, это было с вашей стороны очень любезно.

— Это хорошо.

Он запер колонку, после чего повернулся ко мне.

— Ну вот. В общем, мы можем не увидеться, когда вы уедете, поэтому хорошей вам дороги и приезжайте еще, если сможете.

Мы пожали друг другу руки, и он пошел к дому, где, как я заметил, внутри уже к вечеру зажгли свет. От этого дом смотрелся очень теплым, уютным, а остальной двор по сравнению выглядел достаточно уныло. Дойдя до своего трейлера, я сообразил, что ветер становится сильней. Где-то в сгущавшемся сумраке я слышал неравномерный лязг — вероятно, где-то на крыше большого сарая оторвался какой-нибудь лист гофры. За следующий час я несколько раз выходил и старался понять, откуда точно раздается этот шум, но вскоре стемнело уже так, что ничего не разглядишь. Я решил, что, видимо, ничего страшного все равно не происходит. Мистер Паркер, несомненно, в курсе и, когда дойдут руки, все починит. Я же взялся готовить себе ужин. После этого я собирался сложить все вещи и прикинуть, что мне понадобится на следующий день в дорогу. Одна штука имела особое значение. Где-то на дне сумки у меня завалялся непромокаемый комплект, и я был рад, что не забыл прихватить его с собой.

Снаружи собиралась мокрядь, и странно было вспоминать, что, когда я только приехал, ощущение здесь было летнее. Казалось, это случилось так давно, хотя на самом деле еще и двух недель не прошло. Я пытался вообразить, какой здесь будет целая зима, и тут в дверь трейлера постучали. Там стояла Гейл.

— Я вам принесла запасной ключ от котельной, — сказала она.

— О, спасибо, — ответил я. — Э… вы же знаете, я завтра уезжаю, правда?

— Ага, но я подумала, вам сегодня вечером горячая вода понадобится.

— А, ну да. Ну, все равно спасибо.

Она по-прежнему стояла в дверях.

— Что-то еще? — спросил я.

— Да, — сказала она. — В школе сочинение задали, а я не знаю, что писать.

И тут порыв ветра поймал дверь и хлопнул ею о трейлер.

— Зайдите-ка, — сказал я. — На улице холодает. Она вошла, а я протянул

руку и закрыл дверь.

— Так о чем сочинение?

— Тема такая: «Где я живу».

— Так называется?

— Ага.

— Ну, — сказал я. — Я бы решил, что тут все вполне прямолинейно.

— Почему?

— Потому что вы живете в довольно интересном месте, правда? С пустошами, овцами и прочим. Да еще озеро.

— И что тут интересного?

— Ну, вообще-то ничего, наверное. Но описать это все будет довольно несложно.

— Так что мне тогда в нем писать?

Пока мы разговаривали, я осознал, что у нее в руке черновая школьная тетрадь. Теперь она ее открыла и встала наготове с карандашом.

— Вам надо что-нибудь подсказать, да?

— Пожалуйста, — сказала она.

— Ладно, начать можно так: «Я живу в таком месте…» Нет, постойте. «Место, в котором я живу, — это…» Э… может, вам лучше будет сесть.

— Ну ладно.

— Я вам вот что скажу — вы сядьте там, а я постою тут.

— Хорошо.

Она села на складную постель, а я передвинулся в противоположный угол трейлера, после чего продолжил:

— Так, готовы?

— Ага.

— «Место, в котором я живу, отлично от многих других мест».

Я умолк, пока она записывала.

— Нет, постойте. Замените это на «отличается от многих других мест».

Она поцокала языком.

— А вы б не могли сами это написать, а я потом перепишу?

— Что, вы хотите, чтоб я вам все сочинение придумал?

— Ага, — сказала она. — У вас лучше получится, чем у меня.

— Ну, сегодня вечером я собирался из дому выйти. Она улыбнулась.

— Это же для вас недолго.

— Да, наверное, нет, — сказал я. — Но вам, может, трудно будет мой почерк разобрать.

— Да нет, нормально справлюсь.

Я еще миг об этом подумал.

— Тогда ладно, я вам костяк накидаю, а вы сами потом подчистите.

— Спасибо.

— Оставлю тут на полке.

— Ну. — Она встала с кровати и пошла к двери, а оттуда опять мне улыбнулась. — Спасибо еще раз.

— Э… когда, вы говорили, вам шестнадцать исполняется? — спросил я.

— На Пасху, — ответила она.

— О, ну что ж — заранее с днем рождения.

— Спасибо, пока.

И она скрылась в ночи.

Минут сорок пять я писал это сочинение, хотя, вероятно, мог бы уложиться и в десять, если бы пришлось. Дело вообще-то плевое, как по номерам картинку раскрашивать. Я просто описал бордовые лодки, дремлющие у лесистого края озера, да высящиеся пустоши, задумавшиеся в осеннем сумраке. В конце там еще был кусочек о круглолицей луне, плывущей по звездному заднику небес, — это, мне показалось, звучит довольно мило. Затем я принес ведро горячей воды, вымылся и вышел из трейлера. Пить мне сегодня много не хотелось, поэтому я решил для разнообразия прокатиться на мотоцикле. Доехав до Миллфорда, я оставил его на площади и зашел во «Вьючную лошадь» через центральный вход. Проходя через верхний бар, я обратил внимание, что в нем сравнительно тихо, но этот дефицит компенсировался в нижнем: тот, казалось, набит под завязку, хотя многих в лицо там я не узнавал. Едва я зашел, меня из-за стойки приветствовал Гордон.