В воздухе - 'яки'
Шрифт:
Мы с Константином Феофилактовичем Федоровым провоевали до конца войны. Смерть обошла стороной этого отважного коммуниста.
Орденом комиссар обрадовал меня, а рассказом о друзьях-товарищах, сам не желая того, расстроил. Он сообщил о гибели командира звена Дмитрия Лобашова, старшего летчика эскадрильи Ивана Соболева, и я не смог сдержать слез.
Кому довелось быть на фронте, тот поймет, что значит лишиться друзей, с которыми вместе летал, ел, спал, делил радости и печали. "Им бы жить да жить, - думал я. - Да разве только их родители оплакивают своих сыновей? А сколько осталось двадцатилетних солдатских
– Ты, Николай, крепись. Ничего не поделаешь - война без жертв не бывает, - успокаивал Федоров. - Мы отомстим врагу сполна. После госпиталя ждем тебя в полку. Пришлем твоего моториста Суховарова, когда будешь выписываться.
Замполит уехал, а у меня перед глазами, словно живой, стоял Дима Лобашов. Это был боевой 22-летний парень. Он сделал более 200 вылетов, провел 40 воздушных боев и лично сбил 13 фашистских самолетов. Мой друг был награжден двумя орденами Красного Знамени и орденом Отечественной войны. И вот теперь его нет. С этими думами я забылся в беспокойном сне.
Прошел месяц моего пребывания в госпитале. Рана зажила, и я чувствовал себя хорошо. Лечащий врач Иванов удивлялся:
– В моей практике еще не было случая, чтобы с таким ранением поправлялись за месяц.
Конечно, сказались молодость, крепкое здоровье и строгое выполнение предписаний врачей. Но мне кажется, что все же основную роль сыграло неукротимое желание летать. "Летать, летать и летать" - с этой мыслью я принимал лекарства, с этой мыслью и засыпал. Даше во сне я видел себя в небе.
Приближался день выписки. Но, как известно, ему предшествует осмотр медицинской комиссией. Мне сказали, что могут допустить к полетам только на легкомоторных самолетах типа По-2. Я запротестовал и забегал по врачам и госпитальному начальству, доказывая, что вполне здоров и должен быть в истребительной авиации. Так ходил за врачами до самого вечера. На следующий день меня снова пригласили на медкомиссию, повторно осмотрели все специалисты и все же допустили к полетам на истребителе. Не помня себя от радости, выскочил из кабинета начальника госпиталя.
В полку меня встретили радостно. Я считался своим человеком, ветераном. Из рассказов друзей узнал о погибших товарищах, познакомился с новичками, которые заменили их. В нашу эскадрилью пришли молодые лейтенанты - Алексей Калюжный, Николай Корниенко и Григорий Васильев. Вскоре меня назначили командиром звена, а моим ведомым стал Калюжный - высоченный детина с басовитым голосом. Под стать ему был и Корниенко. Когда я впервые посмотрел на них, то подумал: "Вот вымахали хлопцы! Как они только в "ястребок" влезут, им бы на бомбардировщике летать, там просторнее!" Но, как показала жизнь, из них получились отличные летчики-истребители, а затем и командиры.
Девятый вал
Наступал новый, 1944 год. В нашей жарко натопленной избе стояла лесная красавица-елка, увешанная фольгой из-под шоколада, конфетными обертками, пулеметными и пистолетными гильзами. Алексей Калюжный с бородой из мочала был дедом-морозом. Он находился в центре внимания. Было весело и шумно. На какое-то время забывалась война.
Все притихли, когда диктор московского радио объявил, что с новогодней речью выступит
Мы подняли жестяные кружки, произнося тост:
– За нашу победу!
И вновь потянулись фронтовые будни, заполненные привычными полетами. К весне стало ясно, что нашей дивизии доведется сражаться в небе Белоруссии, участвовать в полном освобождении моей родной республики. Об этом в полку было много разговоров. На оккупированной территории у некоторых из нас остались родители, братья, сестры, у других были там родственники, хорошие знакомые, иные сами бывали до войны в Минске, Орше, Витебске или служили в Западном Особом военном округе. Поэтому предстоящие бои за полное освобождение Белоруссии особенно волновали всех.
К тому времени линия фронта в Белоруссии представляла собой выступ, который вдавался далеко на восток. Учитывая его большое значение, гитлеровское командование создало в этом районе мощную, глубоко эшелонированную оборону, которая прикрывала подступы к границам Восточной Пруссии и Польши. Поэтому предполагалось, что здесь развернутся ожесточенные бои.
Все сильнее пригревало солнце. Снег начал таять, с пригорков побежали журчащие ручейки. Днем от весенних проталин шел пар. Мы и радовались весне, и ругали ее, потому что с оттаявшей, раскисшей земли плохо взлетать. Но нам повезло - поступила команда перебраться на Шаталовский аэродром с бетонным покрытием. Его хорошо знали и советские летчики, и немцы. Во время оккупации там базировалась вражеская авиация, и наши бомбардировщики не раз наносили удары по этому аэродрому.
Чтобы ввести противника в заблуждение, командование решило оборудован в 3-4 километрах от основного ложный аэродром. Там были установлены деревянные макеты самолетов, пустые цистерны, отмечены рулежные дорожки, даже на мачте болталась полосатая "колбаса" - указатель направления ветра. Днем с воздуха ложный аэродром и впрямь можно было принять за настоящий. И немцы клюнули на приманку. Они, видимо, засекли это место и при первой возможности усердно бомбили. Для большего эффекта на ложном аэродроме поджигались бочки с соляркой и смазочными отходами, имитировались взрывы самолетов. Благодаря этой небольшой хитрости на основной аэродром не упало ни одной немецкой бомбы.
У нас произошли некоторые изменения в командовании. Командир эскадрильи Семен Сибирин был назначен штурманом полка, и ему присвоили очередное воинское звание майора. Вместо него комэском стал капитан Владимир Запаскин, а меня, к этому времени ставшему старшим лейтенантом, назначили его заместителем.
Я стал постигать сложную науку работы с людьми. Ведь задача командира и его помощников не только командовать, но и воспитывать коллектив, знать каждого человека, его думы, желания, настроение, положительные и отрицательные качества, правильно использовать их для дела. Этому учился у старших, более опытных товарищей-коммунистов. Теперь, когда поднимался в воздух во главе группы, чувствовал еще большую ответственность.