В воздухе - ’яки’
Шрифт:
В знак благодарности мы дали Карлу пару банок тушенки, хлеба, сахару и налили стопку русской водки. Старик выпил и запел:
Вольга, Вольга, мутэр Вольга,
Вольга русски есть река…
Видя, что советские летчики ведут себя корректно, миролюбиво, смеются вместе со старым Карлом Мейером, даже угостили его, к нам подошло несколько женщин и ребятишек. Мы поговорили с ними, чем могли одарили. А когда на велосипедах уезжали на аэродром, нам вслед неслось:
— Я зналь, русски зольдат — карош зольдат! Ошень карош!
Это Карл Мейер говорил своим землякам, Свидетельства поспешного отступления
Никто не позаботился о похоронах погибших. В имениях и на хуторах бродил брошенный скот. Мы накачивали в поилки воду, открывали сараи с сеном, стараясь облегчить страдания животных.
Как только улучшилась погода, эскадрилья снова принялась за свое привычное дело — прикрывала с воздуха сухопутные войска, обеспечивала бомбоштурмовые удары "пешек" и "ильюшиных" по окруженному юго- западнее Кенигсберга врагу, вела разведку. Снова разгорались ожесточенные бои с фашистскими самолетами.
Однажды в районе Хейльсберга мы с Калюжным на высоте около 4000 петров встретились с шестеркой Ме-109Г-2. Это были самолеты последней модификации, с более мощным мотором и четырьмя пушками. Мы знали, что на такой высоте нашим Якам с ними не так-то просто драться. Но отступать не собирались. Бой завязался упорный, тяжелый. Немцы всячески старались зажать оба Яка в "клещи". 4 "мессера" вели с нами бой, а пара крутилась выше, при удобном случае переходила в атаку и снова уходила вверх. Нам в основном пришлось вести бой на горизонтальном маневре и со снижением. Чем меньше становилась высота, тем заметнее ощущались преимущества наших Яков. В бешеной карусели на зрительной связи мы носились с Алексеем на встречных курсах, отбивая атаки врага и прикрывая друг друга. Вижу, Калюжный заходит в хвост одному "мессеру". Кричу по радио: "Алексей, бей, сзади никого нет!" Он так из пушки и пулеметов саданул, что вражеский самолет сразу окутался дымом и круто ушел вниз.
Немцы еще яростнее стали наседать. Вот один из них пристроился в хвост Алексею. С силой беру ручку на себя. От большой перегрузки темнеет в глазах. Максимальный крен, и одна, затем вторая очереди прошивают "мессер". Калюжный от радости орет по радио: "Хорошо, Коля, давай еще!" Но давать уже некогда горючее кончается.
Мы выбрали удобный момент и на большой скорости ушли на свою территорию.
Вскоре полк получил приказ перебраться на аэродром Виттенберг, бывшую базу, где немецкое командование готовило летчиков высшего класса.
Летный, технический состав и батальон аэродромного обслуживания разместитесь в благоустроенных домах и казармах. Гитлеровцы не успели их взорвать. Аэродром с асфальтобетонным покрытием был очень кстати — наступила распутица. Здесь в эскадрилью прибыло пополнение молодых летчиков. Калюжный, Абрамишвили, Васильев, Машкин, Лукьянченко, ранее летавшие ведомыми, были назначены ведущими пар.
Но на этом аэродроме мы находились недолго. В начале марта полк разместился в 8-10 километрах южнее города Фридланд. А вскоре к нам перебазировался полк "Нормандия — Неман". Мы были снова вместе с нашими боевыми французскими друзьями. Расположились все в имении какого-то прусского барона, бесславно погибшего на русских просторах.
Как только прибыли французы, командование полка решило в их честь устроить товарищеский ужин. Снабженцы и повара постарались на славу приготовили разнообразные закуски, уставили столы шампанским, русской водкой. Мы сидели вперемежку с "раяками" и вспоминали совместные бои. Многих старых знакомых среди нас уже не было. Минутой молчания почтили память погибших. А затем подняли тосты за нашу победу. Большой зал шумел от разноголосья. Русские слова мешались с французскими, но мы очень хорошо понимали друг друга. Да и как было не понять, если столько времени летали крыло к крылу, оберегали один другого от смерти. Когда "Капитан Татьяна" Василий Серегин — растянул трофейный аккордеон, все запели:
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза…
Мы любили эту песню, она отражала паше настроение, напоминала о родных и близких, заставляла немного погрустить. По инициативе гостей, которые окружили Василия Серегина, песни сменяли одна другую. То под громкий топот шумела "Калинка", то гремела "Катюша". Уже чувствовалось, что война заканчивается, значит, скоро расстанемся с друзьями-французами. Они тоже это знали и громко скандировали: "Дружба!", "Победа!", "Виват, Советский Союз!", "Виват, свободная Франция!"
Разошлись далеко за полночь. Синоптики передали нерадостную метеосводку, поэтому впереди у нас был нелетный день.
Через сутки погода наладилась, и мы снова были в воздухе. До конца марта нам вместе с "нормандцами" не раз приходилось сопровождать "петляковых", которые большими группами наносили удары по прижатой к заливу Фришес-Хафф группировке врага, а также по укреплениям в районе Бранденбурга, Браунсберга, Ландинау и аэродрому Пиллау.
Хотя бои по ликвидации: немецкой группировки юго-западнее
Кенигсберга близились к концу, гитлеровцы, как фанатики, еще оказывали упорное сопротивление. Укрывшись в дотах, дзотах, каменных строениях, надеясь на какое-то чудо, враг пытался приостановить наступление советских войск. Однако все эти попытки были тщетными. Красная Армия беспощадно громила противника. В тесном взаимодействии с наземными войсками авиаторы обрушивали удар за ударом на немецкие укрепления. У фашистов осталось лишь несколько аэродромов, с которых теперь их истребители изредка вылетали для отражения налетов наших штурмовиков и бомбардировщиков.
Особенно напряженным был конец марта. Нам приходилось подниматься в воздух по 3–4 раза в день. Гитлеровцы, поняв безвыходность своего положения, начали массовое отступление, а попросту говоря, бегство по талому льду залива Фришес-Хафф на косу Фрише-Нерунг. 25 марта в сложных погодных условиях эскадрилья дважды вылетала на штурмовку скопления войск противника. Немцы отступали сплошной лавиной. Мы делали по два-три захода. В такой обстановке не нужно отыскивать цель. Она была перед нами, длинной в 34 километра и шириной в несколько сот метров. Каждый снаряд попадал в цель, а пулеметы косили врага, сак косарь траву в июньские росы. Лед залива сплошь был усеян трупами гитлеровцев.