В якутской тайге
Шрифт:
Возвращаясь в Охотск, они остановились у якута и со смехом рассказали ему об этой жестокой расправе…
Наш отряд стал готовиться к наступающим холодам. Очистили и отремонтировали полуразрушенные жилые здания и старую баню. Напилили сажен сто дров.
В трудах и заботах прошел сентябрь. Продовольствие было на исходе. Второго октября прекратили выдачу сухарей — оставшиеся четыре пуда предназначались для больных. Перешли на одно конское мясо. Красноармейцы, не привыкшие быть без хлеба, стали слабеть; появилась масса желудочных заболеваний. А транспорт из Якутска можно было ждать после установления зимней
Костлявая рука голода протянулась над отрядом. Бойцы осунулись, похудели, пропала их прежняя веселость. Замолкли бойкие разговоры, замер смех. Доедали последних лошадей.
Тринадцатого октября впервые съели мясо павшей лошади, — оказалось ничего, есть можно. Но вот доедены и больше десятка павших лошадей. Пришлось есть конские кожи, затем уздечки, подпруги, всю сбрую из сыромятной кожи.
Взамен табака курили лиственничную и тополевую кору. Голодные красноармейцы знали, что из Якутска должно прийти продовольствие, и эта надежда ободряла и поддерживала их.
В ноябре бойцы окончательно обессилели, еле передвигали ноги. Но, несмотря на все невзгоды, отряд твердо стоял на боевом посту. По ночам выставлялось несколько полевых караулов, назначалась дежурная часть. По тревоге почти все бойцы в течение трех минут были готовы к бою, и только самые слабые приползали в цепь несколько позже.
В сторону Охотска высылались разведчики. Однажды в восьми верстах от Аллах-Юньской, под деревом, разведка нашла письмо, адресованное белым и подписанное каким-то «доброжелателем». В нем сообщалось:
«10 октября 1922 года старого стиля. Братьям из Охотска. С 20 августа сего года старого стиля в Аллах-Юне проживает красный отряд. Жили они до 3 октября, а в настоящее время живут или вернулись в Якутск — неизвестно. Количество их узнать не пришлось. Усадьба Захарова почти разрушена. Красные живут в отделении, в станционном домике, во всяком случае, не свыше пятидесяти человек. Кони у них томские, сами носят длинные плащи. Остерегайтесь или уничтожьте их. Нас не ищите. Живем в надежной крепости. С высоты видим далеко, увидев что-нибудь, мигом ускачем на оленях.
Всяких проезжающих прошу оставить около письма, под лесиной, табаку и муки. Живем на одном мясе. Цену уплатим промышленными шкурами. Письмецо пишу до разведки. Отсюда еду в Аллах и домой в «логовище».
Письмо заставило людей отряда стать еще более бдительными. Опасность крепче спаяла всех в одну боевую семью.
По-видимому, где-то поблизости, в какой-нибудь трущобе, скрывалось несколько белобандитов, оставленных прошедшим на Охотск отрядом для наблюдения за дорогой и для предупреждения о появлении красных.
5 ноября утром приехал нарочный из Якутска. Он сообщил, что продовольствие и обмундирование из Охотского перевоза уже направлено в Аллах-Юньскую. Эта весть как будто накормила всех голодных. Все воспрянули духом. На бледных лицах красноармейцев появились радостные улыбки.
Но прошло еще несколько мучительных голодных дней, а обоз все не появлялся. Отчаяние вновь охватило людей. Целыми часами красноармейцы неподвижно лежали вповалку.
В белый саван окуталась тайга. Целыми днями не переставая шел густой снег. Скрылось солнце, отчего на душе становилось еще тоскливее.
Минуло более двух месяцев после прибытия отряда в Аллах-Юньскую. Настал вечер тринадцатого ноября. Никто не спал, стояла жуткая тишина, казалось, в доме все вымерло. И вдруг во дворе послышался крик. Уж не белые ли? Собрав последние силы, красноармейцы, волоча за собой винтовки, выползли из помещений. Тревога была напрасной — на станцию въезжал обоз с продовольствием и обмундированием.
— Да здравствуют лепешки! Да здравствует наше спасение! — раздались возгласы изголодавшихся людей.
Бурная радость охватила всех. Даже те из бойцов, которые несколько дней не вставали, теперь поднялись на ноги.
Начальник передвижения Бородин, прибывший с обозом, сообщил, что в порту Аян высадился отряд генерала Пепеляева и готовится к походу на Якутск. В связи с этим Лепягову предстояло отойти на Чурапчу и соединиться с находящимся там гарнизоном.
Спустя несколько дней отряд оставил памятную станцию. Красноармейцы с обнаженными головами прошли мимо братской могилы замученных охотчан и скоро исчезли в молчаливой, загадочной тайге. Им предстоял тяжелый обратный путь — около пятисот верст по глубокому снегу. Некоторое время еще слышен был скрип полозьев да отдельные голоса красноармейцев, но скоро и они затихли. Сиротливо выглядели два опустевших домика на Аллах-Юньской.
Отряд под командой Исая Карпеля мы оставили, как помнит читатель, у Охотского перевоза. Он проплыл еще около трехсот верст вверх по Алдану, а затем пустился по притоку Алдана — реке Мае. До Нелькана оставалось еще около шестисот верст.
Пароходы «Соболь» и «Республиканец» с баржами «Селенга» и «Лена» на буксире медленно преодолевали быстрое течение мутной Маи. Разбегаясь в стороны, пенистые волны с шумом бились о скалистые берега.
Река была мелкой. На носу переднего парохода стоял матрос и то и дело опускал в воду раскрашенный, в белый и красный цвет длинный шест, мерил глубину и протяжно выкрикивал:
— Пять! Четыре с половиной! Четыре с половиной!
Отряд спешил. Караван судов прекращал движение только по ночам и во время густых туманов. На перекатах баржи часто садились на мель. На одном перекате баржа с лошадьми получила пробоину, и исправление аварии отняло много времени. Чтобы облегчить баржи, пришлось часть продовольствия оставить на берегу.
26 августа, сбив несколько мелких засад противника, отряд, не доходя трех верст до Нелькана, высадил на левый берег Маи часть своих сил. Они атаковали цепи белых численностью до двухсот пятидесяти человек.
Как только красноармейцы грянули «ура», белые бросились наутек. А раньше всех побежал главарь белогвардейской банды Коробейников, находившийся позади своих цепей на Аянском тракте. Не устоял и отборный белогвардейский отряд под командой полковника Дуганова, известного по Иркутску и Забайкалью палача и бандита. Население называло его банду «дугановские волки». Но и эти головорезы с криками «Нас обходят! Нас перебьют!..» обратились в бегство. Дезорганизованные остатки белобандитов бежали в Аян.