В заповедной глуши
Шрифт:
– Быстро - вынести и сжечь. Всё оборудование. Через два дня привезу новое...
– он вы-тер с лица крупный пот и улыбнулся мальчишкам, которые просто окаменели: Валька - в кресле, Витька - у двери.
– Ерунда. Успели... Валентин, - Валька встал.
– Вообще-то на-до бы тебя наказать, но я тоже повёл себя, как болван...
– Простите, - тихо сказал Валька, краснея и опуская голову.
– Я... мне отец говорил... но я... Простите. Я очень хочу...
– он мотнул головой и не договорил.
99.
* * *
Оказывается,
– Я просто разучился, - объявил Валька листу и зло мазнул по нему сверху вниз кистью, наугад сунутой в алую акварель. На картоне зажглась огненная полоса.
Валька замер...
...Когда в полодиннадцатого Ельжевский и Витька вошли в комнату мальчишек, Валька спал одетый, лежа животом на неразобранной кровати. Руки у него были пере-пачканы краской, брови во сне сведены и лицо имело суровое выражение. Витька нацели-лся отвесить другу пинка, но Михал Святославич остановил его:
– Подожди... Смотри.
– Ухххх!
– вырвалось у Витьки.
Он впервые увидел, как рисует друг.
Три картона были расставлены на подоконниках и стуле. Мужчина и мальчик тихо подошли к первому.
На картине был горящий город. Большой город, мегаполис. Он горел не просто, а как-то так, что становилось ясно: никого живого там нет и быть не может. Горел сра-зу весь. Целиком. На переднем плане стоял, прижимая к груди порванного плюшевого ми-шку, мальчик лет 6-7, в грязной рваной пижаме, босиком. Перепачканное лицо пересекала глубокая царапина, но она почти не замечалась на фоне глаз мальчишки - в них отража-лось бесконечное пламя.
Остался один
– подписал Валька картину.
...я хочу и могу быть ЖИВЫМ– называлась другая картина. Шёл какой-то праздник, в ярко освещённом зале с накрытыми столами играл оркестр, танцевали пары, ходили и разговаривал хорошо одетые люди...За большим окном, распла-ставшись по нему, прижавшись носом и ладонями, стоял мальчишка лет двенадцати, яс-но видно - беспризорник. Он улыбался, глядя на чужое веселье без зависти, с искренним восторгом. Никто не смотрел в его сторону, только около входа холёный мужчина что-то говорил приоткрывшему дверь охраннику, показывая на мальчишку - да стоящие возле одного из столиков девчонка и мальчишка на пару лет постарше беспризорника смотрели на него через стекло с непонятным выражением на лицах. И почему-то становилось яс-но:
По широкой дороге под голубым небом, между зеленеющих рощ, шёл оборванный парнишка в разодранной, грязной военной форме, с автоматом в разбитой в кровь руке. Его лицо было бы страшным - закопченное, залитое кровью, со спалёнными ресницами и бровями... если бы не изумлённые, неверящие и радостные, широко-широко распахнутые синие глаза. А впереди - там, куда он шёл - поднимались сияющие стены и башни, и сюда, к нему, мчались на крылатых конях две прекрасные девушки в блестящих латах и шлемах - они смеялись,вились с ветром золотые волосы,руки приветственно поднимались вверх...
Под небом голубым – подписал Валька этот лист.
– Как здорово, - просто и искренне сказал Витька.
– Да, - эхом откликнулся Михал Святославич.
– Здорово... Ложись-ка спать, а я пока его аккуратно разбужу.
– Не надо, - сказал Витька.
– Это у него от нервов, так бывает. Пусть спит.
– Ладно, - согласился лесник покладисто, - пусть.
100.
* * *
То, что Витька не спит опять, Валька сообразил, проснувшись посреди ночи. Нипо-чему - просто открыл глаза и увидел потолок в лунных пятнах и шевелении теней. Вспом-нил, как прилёг,любуясь на картины - и отрубился.И почти тут же Витька окликнул его:
– Ва-аль... Ты спишь?
"Ты хочешь ко мне приставать?" - завертелась на языке у Вальки шуточка, но он вовремя оборвал себя и ответил:
– Проснулся. А ты чего?
– Витька не отозвался, и по этому молчанию Валька понял: - Ты что, про Алину думаешь, что ли?
– ответом снова было молчание, окончательно ук-репившее Вальку в его подозрении: - Влюбился?
– коротко спросил он.
– Совсем?
Витька вообще умер. Потом с его кровати раздалось:
– Я... А-га...
– Я тебе ничем помочь не могу, - серьёзно ответил Валька и повернулся на бок. Витька лежал на спине, опустив одну руку на пол.
– У меня не было девчонки. Постоянной не бы-ло. Так... Я даже не знаю, как это - когда любишь. В смысле - девчонку.
– Ужасно, - отозвался Витька.
– Всё горит, в башке концерт и спать невозможно. Она такая... Валь, она такая... она такая... такая...
– Витька засмеялся в полутьме.
– Я про-сто не знаю, почему она... Ну, за что мне она.
"Не знаешь?" - хотел спросить Валька. Но снова промолчал.
– Ну и люби, - немного грубовато сказал он. Потому что вдруг позавидовал Витьке.
– Кто мешает? У тебя что, не было их, что ли?