В земле чужой

Артемьев Роман Г.

Всё равно обманывают, конечно. Но реже.

Грядущее испытание, как и все остальные мероприятия с её участием, старейшина намерена обернуть себе на пользу. Политика, мать её. Поэтому приглашены особые наблюдатели, которые засвидетельствуют, что всё прошло без обмана. Ну и друг с дружкой побеседуют, обсудят намеками то, ради чего их на самом деле позвали. Без Морозовых не обойтись, на них в княжестве довольно многое завязано. Если бы меня не было, старейшине пришлось бы искать другой предлог для переговоров с ними. Нашла бы, конечно, но начальные позиции были бы другими, так что жизнь ей я облегчил.

Мне с дальними родичами общаться легко, легче, чем с Белых. Потомственные дипломаты, Морозовы тщательно

следят за словами и не торопятся в суждениях, в чем мы похожи. Они это сходство чувствуют и относятся, почти как к своему. Могут, например, поговорить на темы, относящиеся к внутренним делам государства и правящего рода.

— Почему смута продолжалась так долго? Потому, что князю, деду нынешнего, не позволили задавить дядю. Вятшие бояре не дали. Испугались, что князь станет слишком силен и вольности начнёт поджимать. Своего они добились, — хмыкнул Бран Брячиславович, — Правда, потом не слишком радовались.

— Передрались?

— Не только. Соседи навестили, как раз после Кудровской битвы. Припомнили, стало быть, старые обиды, а отражать то их некому — лучшие гридни весной полегли. Казалось бы, всё, конец княжеству. Но как-то отбились.

— Повторения не боятся?

— Ну а почему, по-твоему, твою наставницу слушают и сразу домой не отослали? То дело давнее, но страх — он держится.

Морозовы состояли в партии действующего князя, с оговорками. Текущего поддерживали полностью, его отца, в своё время, недолюбливали. Конфликт, насколько видно из редких обмолвок, случился по личным причинам и к политике отношения не имел.

— Не знаю. Судя по скорости переговоров, страх тот подзабылся.

— Скажешь тоже! Иногда послы годами в чужой земле сидят, запасы проедают. Наставница твоя за дело резво взялась. Думаю, скоро договорятся. Против объединения Обителей, не важно, в какой форме, никто ведь не возражает — всех волнует, как сложится потом. Так что не волнуйся, зимой или, самый край, по весне домой вернёшься.

Ситуация, конечно, парадоксальная. Ученики и последователи богов, по Завету не имеющие права вмешиваться в общественную жизнь, а должные только учить, но при том постоянно пытающиеся свои права расширить — сомневаются, стоит ли брать власть. А князья и бояре, поголовно до власти жадные, ничуть не против, они даже «за». Причем прекрасно понимают, что создают прецедент, который в будущем, возможно, и им самим, и окрестным землям аукнется.

Правда, многое от обертки зависит. Оформить сделку ведь можно по-разному.

— А что будет потом?

— Да уж много чего, — хмыкнул прадед. — Без кровушки не обойдётся, кое-кто сильно недоволен окажется. Пока, правда, не ясно, кто именно. Каждый надеется, что он-то вывернется, всех обхитрит и в вятших удержится. Не, шалишь! Даже если Думу увеличить, в реальной силе одни выиграют, другие — проиграют.

Внутренние дела Восходнего меня впрямую не касались, однако разговор сворачивал на интересную тему. Даже не так. Послушать человека, приближенного к верхушке иерархии, не просто интересно, а чрезвычайно полезно с точки зрения понимания того, чем живёт и как думает элита.

— Чем вятший боярин на деле отличается от вятшего на словах? Или не боярин, а, скажем, настоятель Обители, глава торгового Дома? Одного только происхождения или личной силы недостаточно, чтобы править; бывало, иные купцы князьям указывали. Не споришь?

— Нет. Сам не видел, но — верю.

— Умен. Так вот, существует несколько признаков, определяющих, насколько человек влиятелен. Во-первых, свободный доступ куда угодно. Ты можешь в любое время прийти хоть к князю, хоть куда, и тебя примут и выслушают. Во-вторых, чин. Или ты сам, или тесно связанные с тобой люди должны занимать значимую должность. В-третьих, у тебя должна быть дружина, и сам ты должен быть воином не из

последних. В-четвертых, добрая слава. К тебе должны прислушиваться и знать, что слово твое твердо. Ты не должен быть отверженным, с тобой должны хотеть иметь дело. В-пятых, связи вовне. Часто бывает так, что своих ресурсов не хватает, поэтому должны быть те, кого ты призовешь на помощь и кто не предаст. Не сразу, по крайней мере. Словом, нужны верные союзники. В-шестых, вотчина. Крепость, взять которую сложно, где можно отсидеться в лихую годину, откуда идёт постоянный поток людей и денег.

— У Хвостовых, где мы гостили, на вотчину Строковы напали без особой опаски.

— Хвостовская вотчина — Смолов городок, в нём Ратмир Данятович с семьёй живёт. Туда Строковы не суются.

Вот такие разговоры мы вели в перерывах. В основном Бран Брячиславович гонял меня с оружием, заставляя держать защиту и одновременно требуя применять слабенькие атакующие заклятья. Развивал многозадачность, попросту говоря. Попутно мы беседовали о том о сём, и, исходя из смутных ощущений, узнавал он больше, чем рассказывал. Потому что я, например, не видел причин скрывать, чем дышат Хвостовы, насколько ветви рода дружны между собой и прочие мелочи, заметные при общении. Всё-таки посольство у них на подворье живёт, поневоле подобные нюансы замечаешь. Точно так же не собирался утаивать мнение о Белых — уверен, Снежана Брячиславовна часто обсуждает их с братом. Рассказать о них он может побольше меня, просто хочет услышать ещё одну точку зрения.

У нас тут не компьютерная игрушка и не фантастический роман, а суровая реальность, в которой я — не главный герой. Даже не обычный герой. Двоюродный прадед недавно напомнил, какими возможностями должен обладать человек, всерьёз способный влиять на общество. Ни по одному параметру я не подхожу.

Не то, чтобы очень хотелось оставить след в истории, но… Но.

На данный момент я, скажем прямо, ресурс. Для деда, для Веселы Желановны, для любого влиятельного человека. Такова сермяжная правда, расстраиваться из-за неё глупо. Радует, что ресурс не одноразовый и перспективный, имеет смысл в него вкладываться и беречь. Это позволяет надеяться когда-нибудь достичь уровня, на котором со мной будут считаться. Благо что подходящий «лифт» давно известен и с ним налажен контакт.

Тем не менее, Бран Брячиславович верно указал — не стоит ограничиваться личной силой и сопутствующим ей духовным влиянием. Связи, деньги, преданные люди тоже нужны. Не случайно же почти все девятки, что ступени, что круги, окружены свитой из учеников, последователей и тому подобных спутников, иногда, по сути, являющихся прикомандированными представителями крупных структур. До такого уровня, конечно, ещё далеко, но закладывать основу будущего могущества следует уже сейчас.

Поэтому честно признаю, что в решении попытаться помочь Дорожу Елкину имелась доля эгоистичных мотивов. Купец производил впечатление человека, отвечающего за своё слово, заиметь его в должниках выглядело соблазнительным.

— … пришлось уйти. Что с собой на конях и в паре телег везли, то спасли, остальной товар почти весь оставили.

— Как, напомни, главного звали?

— Прекрас Путятин сын Гутин. Мы потом деревенских поспрошали — живет неподалеку такой, обликом схож.

Гутины — подручники Вышатичей, то есть покровительствуют им на самом верху. Вот один из Гутиных и решил заняться дорожным грабежом, пощипать торгашей. Занятие малопочтенное, и вместе с тем встречающееся повсеместно, с ним даже не везде борются, исходя из положения, что в своей вотчине хозяин властен. Купцы риск понимают, потому везде путешествуют с хорошей охраной. Дорожу повезло — видя, что охранники злые и драка без потерь не обойдётся, их отпустили, не преследуя. Хотя товар забрали, да.