В зеркалах

Стоун Роберт

— Погодите, — сказал Фарли. — О чем он говорил, когда сказал «мы выиграем»? Где этот Нунен?

Джек Нунен в глубине шатра пытался открыть замок на двери правого запасного выхода. Фарли приблизился к нему со стулом в руках:

— Мистер Нунен, не могли бы вы проинформировать нас, что тут, на хрен, происходит?

— Ха! — сказал Джек Нунен, медленно направляясь через шатер к другому выходу. — Встревожились? Эту операцию проводит мистер Бингемон, и он выиграет. Если мы будем держать себя в руках, то

и мы выиграем с ним. — Он судорожно сглотнул, продолжая продвигаться к другому выходу. — Это открытый бой, брат Дженсен. Он так и рассчитан. Я узнал это из первых рук: правительство в Вашингтоне — сплошь коммунисты, и прямо тут, у нас на Юге, зреет предательство.

Фарли пошел за ним вокруг стола:

— Но ты-то не с Юга, свинья! Что ты несешь?

— Это не имеет значения, — сказал им Джек Нунен. — В борьбе участвуют все. Слушайте же — я говорю от имени М. Т. Бингемона, как вам должно быть понятно. Для вас двоих я — его голос. Рекламщикам и дилетантам уже поздно прыгать за борт. — Лицо Джека Нунена приняло задумчивое выражение. — Не ошибитесь! — объявил он. — Это слова Бингемона. В тысяча восемьсот семьдесят четвертом году… — Он умолк и поглядел вверх, словно вспоминая выученный текст.

Фарли-моряк в ужасе попятился.

— В тысяча восемьсот семьдесят четвертом году? — ахнул он и обвел взглядом брезентовые стены, словно не веря своим ушам. — В тысяча восемьсот семьдесят четвертом?

— В тысяча восемьсот семьдесят четвертом году, — с мрачным упорством продолжал Нунен, — мы, белые этого штата, восстали, чтобы сохранить наш образ жизни. Но на этот раз наши враги не желают выйти и бороться в открытую, а потому мы обязаны пробудить народ сейчас же — сегодня и здесь! Мы намерены продемонстрировать, какую угрозу нашим свободным институтам представляет все возрастающее насилие со стороны негров и коммунистов, и покончить с этой угрозой теперь же, на этом митинге. Публично, на глазах всего города мы покажем, как надо встречать эту угрозу.

— Господи спаси, — благочестиво произнес Фарли. — Совершенно изумительная долгосрочная афера с гнилой сердцевиной.

Рейнхарт подошел к выходу из шатра поглядеть на траву.

— Мы демонстрируем реальное положение вещей. Это то, что происходит на самом деле, поймите же! Только потому, что сейчас в это нельзя прямо ткнуть пальцем, не нужно думать, будто мы не можем показать, что у нас происходит. Если мы сами это устраиваем, отсюда вовсе не следует, что этого нет.

Фарли медленно надвигался на него, отрезая ему путь к отступлению.

— Я выяснил все это с Бингемоном, — сказал Джек Нунен. — Все до мелочей. Я полностью в курсе.

— А я-то думал, что буду так счастлив! — сказал Фарли, становясь на пути Нунена, попробовавшего робко изменить направление. — Я ведь уже не молод.

— В чем дело? — истерически крикнул

Джек Нунен. — Толпы испугались? Вы же справлялись со всякими бродягами. А если вы управлялись с сотней бродяг, то управитесь и с тысячей, так? А если вы управитесь с тысячей, то и с десятью тысячами справитесь?

Фарли подскочил к Джеку Нунену и схватил его за галстук.

— Я человек глубоко верующий! — воскликнул он. — Но я презираю фанатиков!

Приподняв Нунена, он прижал его спиной к краю стола и начал выгибать. Он явно хотел переломить Нунена пополам.

— Я тебе покажу тысяча восемьсот семьдесят четвертый год, засранец! — сказал он. — Ты погубил мою старость.

— Они сжигают собственные церкви, — взвизгнул Нунен. — Мы имеем право принимать меры!

Стол развалился под тяжестью Нунена, и Фарли принялся его душить.

— Тысяча восемьсот семьдесят четвертый! — повторял Фарли, молотя Джека затылком по обломкам стола. — Тысяча восемьсот семьдесят четвертый…

Мистер Алфьери и сенатор Райс озабоченно наблюдали, как Фарли подсунул локоть под шею Нунена и запрокинул его голову под опасным углом. Они прислушивались к реву толпы.

— Вы тут ответственное лицо, Алфьери, — сказал сенатор. — Вы обязаны вывести нас отсюда.

— Я открыл ворота у столиков, — сказал Алфьери, — но к тому времени почти все уже перелезли через ограду. Толпа вот-вот ринется на поле.

— Эй-эй! — крикнул сенатор, обращаясь к Фарли. — Хватит его душить. Идите на эстраду. Вы же все-таки проповедник.

Фарли отпустил Джека Нунена и с удивлением уставился на сенатора.

— Любезный сэр, — сказал он, — я ни к чему подобному не готов.

Джек Нунен отошел от него и сел на стул возле обломков стола.

— Я делаю патриотическое дело, — заявил он, обеими руками пытаясь поставить челюсть на место.

— Рейнхарт незаменим в подобных ситуациях, — сказал Фарли. — Надо будет выслать к ним Рейнхарта.

В шатре Рейнхарта не было — он вышел пройтись по полю.

— Идите туда, Дженсен, — сказал Алфьери. — Вы у нас единственный проповедник. Идите туда и проповедуйте, пока мы вас не скормили толпе.

— Безумие, — с горечью сказал Фарли. — Безумие, куда ни посмотришь.

Он вышел на эстраду и осторожно приблизился к микрофонам, отчаянно улыбаясь в пустоту.

— Дорогие друзья! — крикнул он. — Возлюбленные! Надо опомниться!

Рейнхарт брезгливо пробирался сквозь красный снег. Он шел по краю поля, разглядывая вопящих людей, скопившихся в нижних рядах. Иногда он помахивал им рукой.

Дама в зеленой косынке перегнулась через барьер и попыталась хлестнуть его связкой копченых сосисок.

— Вот один! — завопила она.

Мужчина с сигарой во рту прыгал на перевернутых сиденьях, размахивая желтым носовым платком.