В жарких объятиях
Шрифт:
Мериел наморщила лоб, а потом пожала плечами.
— Я думала, они где-то в полях, возле ферм, где выращивают всю нашу еду.
Рейлинд начала расплетать свою длинную косу и массировать кожу головы, не зная, как реагировать на столь вопиющее невежество сестры.
— Тебе удалось встретиться с ткачами? — поинтересовалась она, рассчитывая поговорить о чем-то более позитивном.
— Ни разу, — простонала Мериел. — У свечника закончилось то, что ему нужно, и он сказал, что может отлить свечи из воска. Мне это показалось прекрасной идеей, но…
— Скажи мне, что ты не позволила ему этого сделать! — ахнула Рейлинд.
— Нет, позволила. А что
— Ты должна была найти жир или заставить слуг его приготовить. Свечник должен был следить за запасами жира и предупредить тебя или эконома, когда они начали подходить к концу.
Огорченная раздраженным тоном Рейлинд, Мериел наморщила лоб и процедила сквозь зубы:
— Он этого не сделал. Поэтому он воспользовался воском, и теперь Фаллон говорит, что лэрд Мак-Тирни меня убьет.
Рейлинд наклонилась, чтобы стянуть с ноги вторую туфлю, одновременно бормоча себе под нос:
— Еще бы, конечно, убьет.
Воск горел гораздо чище, чем жир, но использовать животный жир было значительно проще, а главное, дешевле, особенно в больших количествах. Рейлинд всегда строго следила за тем, чтобы восковые свечи зажигали в определенных местах и только в особые моменты.
— Но это ерунда по сравнению с тем, что я позволила отцу Ланагли взять ткань, которую увидела в кладовой, и перетянуть все подушечки в часовне. Ты не поверишь, но когда об этом узнал Фаллон, его лицо стало темно-фиолетовым. Я думала, его хватит удар.
Рейлинд упала на кровать.
— Если бы я могла поменяться с тобой местами, я бы с удовольствием это сделала, но ты мне этого не простишь, потому что так тяжело я еще никогда не работала.
— Что именно ты делаешь?
«Все», — подумала Рейлинд.
— Я готовлю еду, убираю, стираю. Мне даже приходится носить воду, — вслух произнесла она.
— Фу-у.
Реакция Мериел была вполне ожидаемой, но если она понятия не имела о том, как руководить работами в замке, то как она могла представить себе, сколько сил уходит у Рейлинд на выполнение новых и неожиданных обязанностей?
— Это ужасная и очень тяжелая работа, но по-настоящему меня беспокоит не она, а Эйлин.
— С виду она очень милая.
— Именно так она и выражает мне свое недовольство по каждому поводу — очень мило. Она ни разу не сказала мне «спасибо», или «ты хорошо это сделала», или «я благодарна тебе за все, что ты делаешь». Она говорит: «Пожалуйста, не ешь хлеб, он для других», — продолжала рассказывать Рейлинд, копируя «ласковые» интонации Эйлин. — Или: «Ты пропустила пятно, пожалуйста, вымой стол еще раз». Или: «Наконец-то ты вернулась». И это после того, как я несколько часов гнула спину над стиральной доской, стоя по колено в воде и отстирывая одежду членов ее семьи.
Мериел усмехнулась и откинулась на спинку кресла. Это привело Рейлинд в ярость.
— Что смешного в том, что со мной так обращаются? — резко садясь на кровати, спросила она. — Я хотя бы попыталась тебе посочувствовать, несмотря на то что среди всего, что ты перечислила, не было дел, с которыми мне не приходилось бы сталкиваться практически ежедневно.
— Я смеялась над тобой, потому что слышала, как все то же самое ты говоришь нашим слугам! — закричала в ответ Мериел, не видя нужды щадить чувства сестры, после того как та не проявила сострадания к ней. — А еще ты прибегаешь к точно такому же деланно жизнерадостному тону, считая, что от этого то, что ты говоришь, станет приятнее. Я уверена, наши слуги чувствуют то же самое, что и ты сейчас.
Сестры в ужасе
Мериел огорченно закусила нижнюю губу.
— О Линди, прости меня! Я просто никогда не понимала, что тебе приходится очень тяжело работать, что твоя работа… так изматывает. Мне еще никогда не было настолько плохо.
Рейлинд смахнула слезу.
— И ты меня прости. Я знаю, как трудно делать то, что от тебя сейчас ожидают. Я тоже до сих пор совершаю ошибки, так что не стоит слишком сильно из-за всего этого переживать. Думаю, нам обеим просто необходимо выспаться.
Мериел шмыгнула носом и кивнула, соглашаясь с сестрой. Она быстро, но крепко обняла Рейлинд и ушла, предоставив ей возможность призадуматься над прозвучавшими обвинениями.
Все то же самое ты говоришь нашим слугам.
Рейлинд отказывалась поверить в то, что не сразу заметила сходство между поведением Эйлин и собственными замашками. Мериел разозлилась на нее и произнесла это в запальчивости, а не для того, чтобы наставить сестру на путь истинный. И тем не менее она была права. Рейлинд разговаривала с обитателями Кайреоха точно так же, как обращалась с ней Эйлин, даже не догадываясь о том, как это обидно и унизительно. Креван часто указывал ей на это, но она совершенно искренне ему не верила, несмотря на то что всегда ощущала недостаток уважения к себе со стороны слуг. Никто из них никогда не высказывал своего недовольства ей в лицо, точно так же, как и она не решилась на открытый бунт против Эйлин. Но вынужденное смирение не означало согласия, и уж совершенно точно оно не подразумевало уважения.
Креван так часто пытался объяснить ей, что хотя напускная ласковость и лучше открытой грубости, но все же она никак не может заменить прямоту и чистосердечие. «Искренняя благодарность способна склонить на свою сторону даже самых угрюмых и упрямых», — внушал он ей. «Искренность и благодарность», — мысленно повторила Рейлинд, расшнуровывая платье и готовясь его снять.
Оставшись в одной сорочке, она задула свечу и упала на кровать. Усталость овладела всем ее телом, но мозг продолжал лихорадочно работать. Что-то не давало ей покоя.
И вдруг Рейлинд поняла, что ее мучает.
«Не-е-е-е-ет!» — мысленно крикнула она. Но было слишком поздно. Девушка знала, что уже не сможет отрицать: последние несколько дней прошли по плану Лорел.
Хозяйка замка была права: это действительно был бесценный опыт, и он полностью изменил взгляды Рейлинд на жизнь.
Но девушка поклялась себе не признаваться в этом никому, особенно Лорел.
Глава 16
Сирик сидел и слушал, как четверо самых влиятельных людей Западных Высокогорий рассуждают об успехах брата короля в Ирландии. Когда сегодня утром его пригласили на эту встречу, Сирик сначала подумал, что он ослышался. Отношение к нему соплеменников за последние несколько дней значительно улучшилось. Уже никто не пытался дать ему понять, насколько нежелательно его присутствие в Кайреохе. Прекратились и язвительные замечания, как бы случайно достигавшие его слуха. Но Сирик не сомневался в том, что они продолжают раздаваться, когда его нет поблизости. А за последние дни ему довольно часто приходилось покидать замок.