В зоне поражения

Макарова Нина Владимировна

Они тут же исчезли.

Шумел дождь, журчала вода по дороге. Сашка ничего не мог понять. Под крышей? Под какой крышей? Какая работа — ночью — за придурка они его считают?

Сашка потоптался, оглядываясь, в ботинках хлюпала вода. Надо бы снять пиджак и выжать, а потом уж надеть куртку. Сашка вглядывался в темноту, а кругом журчало, всхлипывало… Хорошо, что за спиной у него гараж, а то трахнут по затылку и не заметишь. От холода, что ли, по спине прошла дрожь… Нет, снимать пиджак он не станет… Надо быть начеку.

Он ладошками

провел по рукавам пиджака, сбросил лишнюю воду и натянул куртку… Родной отец его выгнал из дому, а Мулат отдал кожанку… Сашка сделает все, раз просил Мулат…

Под крышей? А если они убивают под крышей? Да нет же! Вон какое у Мулата настроение было, пока Сашка не разозлил.

Сколько же здесь стоять придется? Пока не проедут двое на мотоцикле… Дурак! Вот дурак. Они же… И Сашка с испугом огляделся по сторонам… Их же обязательно поймают… Если милиция на машине, они не успеют убежать… А вдруг он не заметит? Милиция — дура, ехать с зажжеными фарами?

И Сашка представил, как возле него останавливается машина — бесшумно подошла с потушенными фарами… Он чуть не свистнул, чтобы бросали, чтобы спасались… Но Мулат разозлится, тогда уж все! Это не игрушки…

Он стоит на стреме… А где-то рядом взламывают замок гаража, выводят мотоцикл и угоняют… И это он помогает…

«Я воровал… из карманов на вешалке!» — так он крикнул прямо в самодовольные морды Олегу, Андрею, им всем. Теперь не посмеет крикнуть… Теперь он вор настоящий. Выходит — они правы?

И Сашка почувствовал: он совсем один в этой непроглядной дождливой ночи… И на Север ехать не надо, незачем, некому доказывать. Он на всю жизнь связан с Мулатом, длинноволосым и всеми этими пьяными… подонками. Конечно, они подонки…

Сашка бросился в темноту, туда, куда они ушли. Остановить, сказать, что он не хочет, пусть без него… Пусть сами, а он не хочет… Даже если бить станут…

Сашка пробежал мимо одного гаража, мимо другого… И вдруг вода на дороге впереди него засветилась… Он не понял, отчего, все еще бежал, даже не догадывался оглянуться. А когда догадался…

Сашка засвистел и побежал еще быстрее, туда к ним — пусть спасаются!

Теперь ему видно было тропинку, свет нагонял его, от какого-то гаража была прокопана поперек канава, чтобы дождевая вода стекла. Сашка выскочил на дорогу — так быстрее — и опять засвистел, закричал, чтобы убегали…

И в это время из гаража, впереди, вылетел мотоцикл, на нем были двое… Мотоцикл дернулся, потому что и они увидели, что дорога закрыта, хотели повернуть в другую сторону, но Сашка уже забежал с той стороны.

Он махал руками и кричал им:

— Стойте! Куда вы? Бросайте мотоцикл! Тогда ничего не будет! Стойте!..

Но двое на машине рванулись прямо на Сашку. А кругом вода — целая река текла по дороге, мотоцикл захлебнулся, развернулся почти на девяносто градусов, и все полетели в разные стороны: Сашка, те двое и мотоцикл…

Сашка стукнулся головой обо что-то. Ноги подгибались, по лбу стекало теплое…

Он увидел, как кто-то из двоих тоже вскочил и бросился между гаражами, но и милиционеры уже выпрыгнули из машины, бежали к гаражу. Оттуда, из-за гаража, раздался выстрел. Милиционеры бежали прямо на этот выстрел. Не слышат!

— Стреляют! — закричал Сашка милиционерам и свалился в воду…

Школьный двор

В это утро он походил на брошенную строительную площадку: сиротливо лежали золотистые доски, сохла на солнце, покрывалась глазированной коркой известка в кадушке, рассыпалась горка нового штакетника, грабли и лопаты валялись в куче прошлогодних листьев.

А строители… Они, забыв о делах, гонялись за волейбольным мячом: лучше всех гасила мячи Таня Назарова — вот где пригодился ее рост, а самые крученые, самые неуловимые подавал Сережка Колесников. Они втроем — еще Олег с ними — были по одну сторону сетки, а все остальные, человек десять — по другую.

Кардашов самоотверженно пытался брать около самой сетки Татьянин мяч — майка и брюки у него были в песке, но даже героизм не мог бы спасти сейчас его команду.

— Эй, мальчишки! Надо знать совесть — пора за работу! — пыталась навести порядок Татьяна, но тут же сама бросалась на очередной мяч, посылая его в пустой пятачок поля.

В воздухе повисал возмущенный вопль противников.

С той стороны, где играли Сережка, Татьяна и Олег, у самой волейбольной площадки рос старый куст сирени. В него то и дело нырял мяч, и потом выловить его из переплетения стволов было не так-то просто.

— Адъютант! Принести мяч! — приказывал каждый раз Сережка Олегу.

И толстый Олег покорно лез в кусты.

В последнее время он, как хвост, ходил за Сережкой. Даже младший Колесников посмеивался. Конечно, не потому Олег цепляется за Сережку, что тот обещал «сделать человека» из него. А видно, все еще боится, что придется расплачиваться за Суворова. И надеется, что Сережка-то не даст в обиду.

А Сережке понравилась роль командира. Его собственный брат, послушный Санька, никогда так не подчинялся ему, как Олег!

Когда мяч очередной раз застрял в кустах, Олег вдруг надулся:

— Не полезу больше!

— Разговорчики! — одернул Сережка, удивленно поглядев на Олега.

Но тот уселся прямо на песок волейбольной площадки, и крупные слезы поползли по его щекам.

Чего-чего, а уж этого Сережка никак не ожидал, он даже с сожалением смотрел, как Олег размазывает по щекам слезы.

— Ну и солдат из тебя, — с досадой и все еще с удивлением проговорил он. И вдруг его осенило. — Братва! — крикнул Сережка. — Кому нужен этот чертов куст? Под корень его!