В. Маяковский в воспоминаниях современников
Шрифт:
– А что же это изображает?
Я изо всех сил стараюсь доказать, что это ничего не изображает, старые художники обманывают и себя и других, что они умеют изображать, – никто не умеет, а мы учимся, и нашей задачей является связать искусство с политикой, и мы непременно свяжем искусство с политикой. Владимир Ильич спокойно дает перевести дух, и маленький вопросик:
– Ну, а как же вы свяжете искусство с политикой?
Перевертывает рисунок со всех сторон, как бы отыскивая в нем эту связь.
– Да нет, Владимир Ильич,
Чувствую, что в двух словах ничего не могу рассказать. Начинаю путаться. Ленин приходит на помощь.
– Ну, тогда непременно мне нужно почитать, вот в следующий раз приду специально к вам, и поспорим.
Владимир Ильич обратил внимание на сокращенное название нашей школы "Вхутемас" и сразу же начал безошибочно расшифровывать сокращение. Мы спросили Владимира Ильича, как ему нравятся советские сокращения. Владимир Ильич начал очень комично каяться, что и он повинен в этом, что испортил великий, могучий русский язык тем, что допустил наименования "Совнарком", "ВЦИК". Мы, наоборот, взяли под свою защиту сокращения, доказывая их удобства.
Дежурный по коммуне не забыл о своих обязанностях: ужин и чай были готовы. Так как мы не отходили от Владимира Ильича, то Владимир Ильич, под предлогом осмотра коммуны, сам двинулся в общую комнату, где мы всегда обедали. Здесь мы его заставили раздеться и усадили на почетное место – единственное плетеное кресло, рядом – Надежду Константиновну и Инну Арманд, а сами из–за недостатка места разместились кое–как по двое на табуретках. Мы заметили, как несвободно раздевался Владимир Ильич, и спросили у него о его здоровье после ранения. Он шуткой ответил, что ничего:
– Теперь делаю рукой гимнастику, – и перевел разговор на другую тему.
Владимир Ильич отказался от ужина и попросил только чаю с хлебом. Зато мы наложили двойную порцию Надежде Константиновне и настояли, чтобы она попробовала нашего варева.
Владимир Ильич спросил, почему называемся коммуной. Мы ему объяснили, что когда здесь было только общежитие, было много грязи и никак не могли от нее избавиться, а теперь у нас вот какая чистота.
– Ну, это у вас чистота?
– Да вы посмотрите, Владимир Ильич, в других квартирах, там невозможно в квартиру войти. А у нас хорошо.
– Ну, а как же, кто у вас готовит, моет пол?
– Все сами в свои дежурства делаем.
– И вам приходится мыть полы? – обращается он со смехом к девчатам.
Те ему наперебой сообщают о своей работе по хозяйству, о своих кулинарных способностях.
Наш коммунальный завхоз совсем раздобрился и решил выдать полуторные порции хлеба. Владимир Ильич подметил наши радостные восклицания по этому поводу.
– А что, всегда вы так питаетесь? – спросил он, поглядывая, как трещат наши скулы.
Мы,
– Теперь Вхутемасу дают пайки, мы их складываем и вместе варим общее кушанье, так что теперь считаем себя вполне обеспеченными. В общем, только дня три–четыре в месяц сидим без хлеба.
– Как же так?
– Да так, рассчитаем на месяц, а глядишь, в какой-нибудь день и завтрашнюю порцию съешь, так в месяц и набегают три–четыре дня. Ну, зато овощей хватает, даже остается сверх разверстки. Самое трудное, Владимир Ильич, прошло, теперь чувствуем себя великолепно.
– Ну, ничего, небось пораньше ложитесь спать?
Опять хором:
– Нет, Владимир Ильич, часов до трех–четырех засиживаемся.
– Как так, почему же у вас не гасят электричества?
– Мы в этом отношении, Владимир Ильич, счастливчики: наш дом расположен в сети телеграфа и почтамта, куда дают электричество всю ночь.
– Вот как! Ну, это не годится, я сделаю распоряжение, чтобы вас выключили, а то ведь пока горит свет, вы уже, наверно, не будете ложиться спать вовремя. Плохо питаетесь, учитесь, да еще долго не спите – так вы совсем растеряете свои силы. Куда же вы будете годиться? Нет, так нельзя, непременно сделаю распоряжение, чтобы вас выключили. Я вот при самой срочной работе и то ложусь вовремя.
"Счастливчики" никак не ожидали такого оборота дела. Выручила нас Надежда Константиновна: она Владимиру Ильичу напомнила случаи, когда он сам зарабатывался, и нашла для нас извиняющее обстоятельство – нашу молодость.
Но Владимир Ильич не сдавался:
– Если у вас не гасить света, то вас нужно предать суду за растрату государственного имущества – ваших сил. Какие же вы будете строители? Вам прямо нужно будет сдаваться.
Мы с жаром доказывали, что не сдадимся и даем обещание сохранить свои силы.
– Ну, что же, вы спорите, читаете Маркса, Энгельса?
– Читать-то читаем, но большей частью по специальности. Главным образом, практически работаем, а по вечерам спорим.
Разговор перешел опять на литературу и театр. Мы с увлечением доказываем достоинства "Мистерии–буфф" Маяковского и начали настаивать, чтобы Владимир Ильич непременно побывал в театре. Даем наказ Надежде Константиновне предупредить Владимира Ильича, когда пойдет "Мистерия–буфф".
– Ну, а как вы считаете вещи Луначарского, например "Маги"?
Из нас в то время никто этого произведения А. В. Луначарского не читал, и мы ничего не могли ответить. Спросили мнение Владимира Ильича. Он, смеясь, ответил:
– Ну, это кому как.– И неожиданно спросил нас:– А в оперу вы ходите?
– Для нас там, Владимир Ильич, совсем нет ничего интересного.
– Как же так, а вот товарищ Луначарский очень бьется за то, чтобы сохранить оперу.– Владимир Ильич лукаво оглядывает нас: – Ведь вот вы сами нового ничего не указываете, как же быть?