В785
Шрифт:
— Это совсем не то, о чем я думала. У меня более чем достаточно тепла, и я не против поделиться им, — ответила она, подмигнув.
— У тебя не работает температурный контроль? — спросил Эйнштейн с серьезным видом. — У меня тоже его нет, военные не считали необходимым устанавливать подобную технологию в кого-то с моими навыками, но я исправлял неполадки у некоторых единиц.
Бонни мысленно отвесила себе подзатыльник, когда он снова неверно истолковал ее слова. Неужели Эйнштейн был настолько неопытен? Глядя на его выжидающее выражение лица, Бонни поняла, что так оно и было.
— Почему у меня сложилось впечатление, что ты не слишком опытен, когда речь заходит о девушках?
Пальцы, ощупывающие ее грудную клетку, дрогнули.
— Работа занимает все мое время. Впрочем, я никогда не видел необходимости проявляться к противоположному полу. У меня мало биологических потребностей.
— Так ты девственник?
«Охренеть».
Замечание заставило его поежиться.
— Не совсем. На самом деле у меня был некоторый опыт.
— Очевидно, не очень хороший, учитывая отсутствие энтузиазма к повторению.
— Секс не так важен. Похоть — это гормональная потребность, которую можно контролировать.
— Твои друзья, кажется, не контролируют это.
— Так как они модели солдатов.
— Ну и что? Да и какое это имеет значение?
— Их уровень тестостерона намеренно завышен. Из той информации, которую я почерпнул за эти годы, разработчики еще в самом начале своих исследований отмечали, что солдаты с высоким уровнем гормонов были более эффективны в бою. Другими словами, лучшие жестокие убийцы. Чтобы использовать данную находку, большинство киборгов запрограммировали на создание увеличенного количества тестостерона в сравнении с обычным мужчиной.
— Почему меня не удивляет, что военные сумели сделать нечто подобное? Неужели ты не можешь обратить этот процесс вспять?
— Если ты имеешь в виду сокращение уровня гормонов, то мы уже пытались. Но стабилизировать полностью так и не получилось. Да и большинство мужчин этого не хотели. До тех пор, пока они могут контролировать свой темперамент и направлять насилие в нужное русло, им позволено самостоятельно выбирать, как жить.
— Выбирать? — Бонни посмаковала это слово, обдумывая его значение. — Какая интересная концепция.
— Для нас это нечто большее, чем просто концепция. Так мы живем. Поэтому мы боремся. Мы хотим, чтобы наш выбор предопределял дальнейшую жизнь, и отвергаем бессмысленное существование машин в качестве чьих-то инструментов.
— И вы достигли этого в обществе, которое создали?
— Более или менее. У нас, конечно, есть основные законы, вроде тех, где ты не должен убивать братьев-киборгов и воровать.
— Что-то вроде первоначальных десяти заповедей.
— В некотором смысле. Мы приняли принципы, которые все соблюдаем, чтобы жить в гармонии. Но помимо этих основных правил мы сами создаем свою судьбу.
— Творить собственную судьбу. Мне это нравится. Но если это так, то почему ты все еще в космосе играешь роль
Эйнштейн улыбнулся. Эта искренняя улыбка согрела ее.
— Потому что мне нравится это. И хорошо получается. Несмотря на наличие свободы, мое желание работать никуда не исчезло. Мы все работаем. Так и должно быть, если мы хотим выжить. Я прекрасно сознаю свои ограничения. Меня не научили строить или участвовать в боевых действиях. Поэтому я признаю, что нахожусь в неловком положении в обществе. Однако, я одарён в починке каких-либо устройств и расшифровке технологий, которые в последствии приспосабливаю к нашим развивающимся потребностям.
— Значит, ты играешь в доктора и ученого, потому что любишь это, а Арамус, очевидно, хорошо отдает приказы, — криво усмехнулась она.
— Так и есть, — ответил Эйнштейн, встретив ее взгляд с заговорщицкой улыбкой.
— Что насчет Сета? В чем он хорош?
— Как свести всех окружающих с ума.
Бонни рассмеялась.
— Думаю, он бы также ответил на этот вопрос.
— Потому что это правда. Сет модель шпиона, созданная для того, чтобы идеально сливаться с людьми. Он скрывает навыки и оборудование, о которых мы только догадываемся.
— Скрывает? Хочешь сказать, что не знаешь наверняка, на что он способен? И все же вы все, кажется, доверяете ему.
— Лично я доверяю, как, кажется, и все остальные. Я обязан ему жизнью. Он спас меня от многих опасных ситуаций. На самом деле Сет спас немало киборгов, даже тех, до которых считалось невозможным добраться. Как бы он ни хотел, чтобы в нем видели только шутника, на самом деле Сет довольно смертоносен и предан делу освобождения киборгов.
— Луковица.
Эйнштейн в замешательстве нахмурил брови.
— Прости? Ты только что сравнила его с корнеплодом?
— Так и есть. Лук, как и человек, имеет множество слоев.
Эйнштейн фыркнул.
— И заставляет взрослых мужчин плакать? Удачное сравнение. Я обязательно это запомню.
Оставив в покое ее ребра и едва коснувшись груди, — полушарий, которые так и ныли от желания испытать ласку мужских рук — Эйнштейн ощупал кожу за ее ушами.
— Интересно, — пробормотал он.
— Что именно? — кроме того, что он был не заинтересован в прикосновении к ее груди, но заинтригован ее скучными ушами.
— Я не чувствую никаких признаков порта, о котором ты упоминала. Ни вмятин, ни выступов. Если бы ты не рассказала о его существовании, то я бы никогда не догадался.
— Но он там есть. Можешь разрезать меня и взглянуть, если хочешь.
— В этом нет необходимости. Я верю тебе. Кроме того, это ни к чему не приведет. У меня нет компьютера, к которому я мог бы безопасно тебя подключить. Даже если я не верю, что в тебе скрыты бомбы замедленного действия, то все равно предпочитаю проявлять осторожность. Нужно подождать, пока мы не вернемся в мою главную лабораторию. Там есть компьютер, который не имеет беспроводной связи и находится отдельно от главного компьютера. Безопасная машина, которую я могу использовать для изучения твоих механизмов, избегая при этом заражения вирусами твоего ИМК, — Эйнштейн отступил на шаг. — Можешь встать.